Биверли Бирн - Огненные птицы Страница 16

Лили открыла для себя отдел декоративных искусств музея Виктории и Альберта. Как-то она забрела туда совершенно случайно и, осмотревшись, буквально пришла в экстаз. Естественно, она туда много раз возвращалась. Каждое утро она шла через Гайд-парк в музей, чтобы провести там долгие часы среди сокровищ. Она была влюблена в них, причем во все сразу. Неважно, что это было, мастерски выполненная деталь миниатюрной скульптуры или величественные портьеры будуара времен Регентства.

Три недели этих экскурсий привели ее в душевное равновесие и добавили жизнерадостности. Лили попыталась осуществить вторую цель своей поездки сюда.

Она стала обзванивать всех Крамеров, указанных в телефонной книге. Всех по очереди.

– Здравствуйте, меня зовут Лили Крамер. Я американка, но отец мой – англичанин. Его имя Гарри Крамер. Мне хотелось бы знать…

Так как это проговаривалось в бешеном темпе, часть собеседников на другом конце провода принимала ее то ли за ненормальную, то ли за рекламного агента и вешала трубку. Но большинство людей реагировали на эти звонки вежливо и терпеливо, но никто из них не смог пожаловаться, что потерял двадцать лет назад кого-нибудь из мужской части родственников. Хотя одна леди упомянула о дядюшке по имени Гарри, но тут же задала Лили встречный вопрос: но вы ведь не негритянка, нет? Лили ответила, что нет, не негритянка.

– Тогда вы не можете быть нашей родственницей, – усмехнувшись ответила ей женщина.

Через три часа подобных поисков Лили вынуждена была признать, что ее мать скорее всего была права, утверждая, что Гарри Крамер не имел никого из живых родственников. Еще один пролет. Боже, храни музей Виктории и Альберта, он поможет ей не потерять рассудок до тех пор, пока ей не придет в голову какой-нибудь иной план поисков родни Гарри Крамера.

И каждое утро она продолжала свои ранние визиты в музей, пока, в конце концов, не нашелся некто, кто с ней заговорил. Это был высокий костлявый юноша с лохматыми длинными волосами и в очках в роговой оправе. Одет он был неожиданно строго: в темный костюм с галстуком, хотя на вид ему вряд ли было больше, чем ей самой.

– Вы бываете здесь каждый день, если не ошибаюсь? – спросил он, не удосужившись даже сочинить какую-либо преамбулу.

Лили мгновенно стала в оборонительную позицию.

– Я хожу сюда в учебных целях.

– Понимаю. А что вы изучаете?

– Дома. Здания. – Это было дебильным объяснением, которое ничего не объясняло и объяснить не могло.

Тем не менее, оно было без всяких контрвопросов принято.

– Вы американка. Я заключил сам с собой пари о том, что это так. Я целую неделю наблюдаю за вами.

– Так вы поэтому сюда и ходите? Чтобы наблюдать за мной? – Едва договорив, Лили поняла, насколько самодовольно это прозвучало. – Я имею в виду, что…

Он рассмеялся.

– Понимаю, что вы имеете в виду. Я сейчас пишу один роман и мне необходимо знать, как выглядела одежда в XVI столетии. И прежде чем вы начнете задавать свои вопросы, спешу вас заверить, что я не настоящий романист. Это моя первая книга и толпа издателей не ломится ко мне в двери.

Она пыталась что-то сказать, но в зале вдруг неизвестно откуда возникла ватага шумливых детей в сопровождении какой-то ханжеского вида старушенции, непрерывно повторявшей – «это ваше наследие, дети. Пожалуйста, будьте внимательны». Молодой человек, взяв Лили за локоть, стал увлекать ее в направлении выхода.

– Вот что, давайте вместе пообедаем. Я понимаю, что мы не знакомы, но должен вам сообщить, что я относительно безобиден. Да и по вашему виду могу судить, что в Англии нет никого, кто бы из кожи вон лез, дабы развлекать вас.

Лили легко могла угадать, какую бы реакцию вызвала эта ситуация у ее матери. Съём есть съём, пусть он даже осуществляется в музее. Но ведь нужно же было с кем-то общаться, кроме как с этими старцами из гостиницы.

– Хорошо, благодарю вас. С удовольствием.

Это было двадцатого ноября, день был холодный, серый, сырой. Они на минуту остановились на ступеньках музея. Он помог ей влезть в ее темно-синее пальто, а на нем самом оказался довольно заношенный твидовый пиджак. Затем молодой человек протянул ей руку: «Меня зовут Энди Мендоза».

– Лили Крамер, – ответила она, здороваясь с ним за руку, мимолетно отмечая, какое твердое и вместе с тем приятное рукопожатие у этого человека.

– О'кей, Лили. Вы уже достаточно натерпелись с нашими национальными блюдами, или я все же могу рискнуть предложив вам ростбиф и йоркширский пудинг?

При упоминании о поджаренном мясе у нее потекли слюнки. Она жила на одних сэндвичах и уже несколько дней собиралась с духом, чтобы пойти в какой-нибудь ресторанчик и наесться там до отвала, но никак не могла по-настоящему собраться.

– Это чудесно, – ответила она.

Ее энтузиазм мог показаться слегка преувеличенным.

– Железно. Я знаю одно прекрасное местечко в пределах небольшой прогулки пешком.

Ресторан находился на оживленной Бромтон-роуд. Стены его были обиты деревянными панелями, скатерти на столах ослепляли белизной, и большинство посетителей походили на бизнесменов. Никому из них не было меньше пятидесяти. Пока они искали глазами столик, Лили украдкой изучала сопровождавшую ее личность. Нет, она не ошиблась: он был действительно молоденьким. Но было очень странно, что он остановил свой выбор именно на этом ресторане.

Энди, поймав ее недоуменный взгляд, усмехнулся.

– Вчера вечером я раздумывал, куда повести вас, в паб или сюда. Мне показалось, что лучше пойти все же сюда.

– Вчера вечером? – искренне изумилась Лили.

– Да. Вчера. Именно я вчера решил, что если вы сегодня утром снова придете в музей, я представлюсь вам и приглашу вас на ленч.

– Но почему вы решили это сделать?

Он снова усмехнулся, но прежде чем он успел ответить, появился метрдотель.

– Мистер Мендоза, рад вас видеть здесь, сэр. Столик на двоих?

– Да, будьте любезны.

Метрдотель повернулся к Лили и помог ей освободиться от пальто. Она сразу же болезненно ощутила убожество своих широких штанов и выцветшего голубого свитера. Несколько женщин, сидевших здесь, были в платьях того стиля, который обожала ее мать. У Лили хватило ума не пуститься в объяснения по поводу ее одеяния. Решительно подняв подбородок, она направилась к указанному метрдотелем столику в углу, и Энди последовал за ней.

– Могу я сделать для вас заказ? – осведомился молодой человек. – Предполагается, что против ленча в традиционном лондонском духе возражений не имеется?

Она кивнула, и он, недолго посовещавшись с официантом, снова обратился к ней.

– В соответствии с традицией есть предстоит типично английские блюда. Стало быть, вино исключается и мы будем пить пиво. О'кей? – Все было о'кей и Энди сделал заказ.