Теперь всё для тебя (СИ) - Орлова Ирма Страница 17

В такой рабочей суете и прошло несколько недель. Сердечко перестало биться на каждом входящем звонке. Была слабая, с каждым днем все более угасающая надежда, что Сергей передумает, обойдет блокировку в Телеграме и позвонит мне – расскажет какую-нибудь невероятную причину, почему он сбежал. Я поверю, мы вместе над этим посмеемся, и тогда…

– Наташ, на завтра план такой, – диктует редактор по телефону, а я записываю адреса и время мероприятий, на которых должна побывать. Мартышкин труд – все равно он продублирует потом все письменно. – Вот на последнее особенно важно не опоздать, но надолго можешь не задерживаться. Обычная пресс-конференция.

– Поняла, – киваю я. Пресс-конференция – это когда несколько чуваков сидят за столом час или два, не меняя позы. Снимать действительно нечего, их можно щелкнуть и на телефон. Но, видимо, шеф буквально воспринял мою просьбу завалить меня работой, и я была ему благодарна.

К вечеру закончились все дела, и мы с моим верным Марком Третьим, забитым новыми снимками, идем домой. По пути я заглядываю в магазин и беру пару бутылок воды.

Кое-что еще изменилось в моей жизни за эти несколько недель. Я конкретно взялась за себя. Тут помогла Оля, сказав что-то в духе: «Тусь, если тебя накроет так же, как после расставания с Максом, я сдам тебя в дурку. Не смогу видеть тебя такой опять».

И она права. После того как мне разбили сердце в первый раз, я превратилась в тень человека. Подсела на ежедневное винишко, могла часами смотреть идиотские ролики на ютубе. В общем, морально разлагалась. Тут мне удалось перехватить первые тревожные звоночки.

Алкоголь? Ага, ща-ас! Никакого алкоголя, Туся. Ввязалась в очередные неудачные недоотношения – терпи последствия, не затмевая разум.

Забить на себя? Больше ни за что. Даже в редкие дни, когда не нужно было выходить на улицу, я все-таки выходила и гуляла положенные десять тысяч шагов. Проводила перед зеркалом каждое утро, замазывая круги под глазами от бессонных ночей.

Ролики на ютубе? Да. Обучающие. Все подряд. Начала с приемов в фотошопе и лайтруме – хотя и без подсказок давно умею пользоваться этими программами – и как-то незаметно перешла на смежные темы. Подписалась на несколько платных лекций по теории искусства. Попыталась что-то подшаманить в плане дизайна, украсила свой аккаунт – и он перестал быть похожим на поделку первоклассницы-фотографа. Купила себе графический планшет и вспомнила свое давнее хобби – еще более давнее, чем фотографии. Когда-то в школе я рисовала, причем довольно неплохо, но родители начали давить с учебой, и от хобби пришлось отказаться. Сейчас же оно внезапно всплыло, и я по вечерам, если не оставалось других дел, разбиралась с анимацией.

Посмотрела несколько роликов с выставок фотографий – с таких, которые проходят в больших городах. При всей своей любви к фотографии, я никогда не задумывалась «прыгать выше головы». А ведь кто-то воспринимает это дело как искусство, умеет преподнести серию снимков не хуже, чем картины. Причем идеи могут быть самыми простыми в исполнении: например, на одной из выставок девушка развешала по музею якобы фотографии – а на самом деле это картинки, сделанные нейросетью. Очень живые, неидеальные. Была приписка про «эффект зловещей долины»: даже когда знаешь, что это творение искусственного интеллекта, все равно кажется, будто снимки настоящие. Из-за этого в голове возникает неприятный диссонанс.

Я впервые подумала о том, что и сама хотела бы однажды сделать свою выставку. Про Москву и Питер даже говорить бесполезно – туда, наверное, попасть нереально, даже в самый плохонький музей. А как насчет нашего города? Со скуки я начала рисовать эскизы, как бы оформила свою выставку.

В общем, делала все что угодно, чтобы не свихнуться. Забивала голову знаниями, которые, возможно, не пригодятся.

Оля вернулась с работы чуть позже меня. Традиционно зашла в зал, кинула сумочку на диван и упала.

– Вот бы задние ноги отнялись, чтобы мне не пришлось никуда больше ходить, – стонет она.

– Задние ноги? А у тебя есть передние? – спрашиваю, не отрываясь от монитора.

– Я… э-э… – Подруга зависает на несколько секунд, пока до нее не доходит смысл. – Блин! Я же говорю, совсем с ума схожу. Может, ну ее, эту журналистику?

– Почему? – удивляюсь я. – Тебе же нравится. Каждый день что-то новое, знакомства, общения, все такое. Сама говорила.

– Нравится. Просто иногда хочется запереться в домике и не выходить никуда лет сто. Ладно, это я так, просто устала. Что у тебя на завтра?

Я не глядя достаю мобильник, открываю чат с редактором и передаю подруге. Она сравнивает расписание со своим.

– Так-так… Утро я за городом – мотаюсь с мэром проверять что-то там… не помню, но выезд в восемь утра, а закончим часам к двенадцати в лучшем случае. Потом… опять мимо, – бормочет подруга. Потом радостно восклицает: – О! В пять у меня та же пресс-конференция в том же месте. Сможем поехать домой вместе.

– Вообще… – я хочу сказать, что не планировала задерживаться там, но на самом деле – а что, у меня есть какие-то неотложные дела? – Да, давай. Надеюсь, они не будут долго болтать.

– Вряд ли. Я даже не думаю, что на вопросы станут отвечать, хотя посмотрим. Тема там щекотливая, но громкая. Такие не любят размусоливать. Дадут какой-нибудь официальный комментарий, и все.

Я и не подумала расспрашивать подругу подробности. У нее в голове держится столько информации, столько инфоповодов и тем для потенциальных статей, что соревноваться с ней в этом абсолютно бессмысленно.

Поэтому я просто киваю и забираю телефон обратно. А зря. Могла бы расспросить, и тогда следующий день не стал бы для меня таким шокирующим.

Глава 15

Перед пресс-конференцией я успела забежать домой и перекусить. Подумывала взять с собой ноутбук, чтобы во время очередного «бла-бла-бла» поработать, но в итоге оставила его дома. Не хочу, чтобы в мой компьютер заглядывали любопытные носы.

С Олей встретились минут за пятнадцать до начала.

– Занять последние места? – спрашиваю ее. Подруга на входе точно с кем-нибудь зацепится языками и попробует разнюхать интересные новости, я же беспрепятственно пройду в зал первая – обычно так и бывает.

– Да нет, не надо. Идем, – говорит Оля, поглядывая в телефон.

В небольшом зале, рассчитанном максимум человек на пятьдесят, уже настраивают оборудование телеканальщики. Мы с подругой заняли стулья в последнем ряду, Оля включила диктофон и положила его на длинный стол – там обычно сидят выступающие. Их пока не было. Зато журналистов – хоть отбавляй.

– Что за повод-то? – спрашиваю я, просматривая снимки на Марке Третьем. Самые неудачные можно удалить уже сейчас, что чуть сэкономит место – бесполезное дело, ведь карта памяти позволяет фотографировать хоть целый месяц без перерыва, но мне хочется хоть чем-то занять руки и голову.

– Ты новости совсем не читаешь, да? – вздыхает подруга. – Весь город вопит. Несчастный случай на производстве, мужику почти что перемололо руку в станке. Управляющие пока не давали официальных комментариев, вот, сейчас – их первое выступление по этому поводу. Наверняка попытаются загладить свою вину. Откупиться или типа того. Может, компенсацию ему выплатят.

– Если у них не получится доказать свою невиновность, им грозит не только штраф, но и уголовка, – вдруг оборачивается мужчина с ряда перед нами. Я узнаю в нем одного из журналистов – имени не помню, но его немолодое лицо постоянно мелькает на мероприятиях. – А доказать это сложно. Родственники пострадавшего подняли такой кипиш вокруг этого дела, что чуть ли не митинг на защиту бедного работяги готовы организовать.

– Какой мрак, – заключаю я и надеваю наушники. Моя жизнь и без того достаточно мрачна сейчас, чтобы запускать в нее еще и такие грустные новости. Как вчера и говорила Оля, иногда просто хочется спрятаться от всего мира и не слышать ничего, особенно такую жесть.