Порция красивого яда - Келси Клейтон Страница 17

— Кэм, он сказал мне, что я заставляю его завидовать неизлечимой болезни его матери.

Он выглядит удивленным, но только на секунду. — Ну, это извращение. Но это не значит, что он тебя ненавидит.

Я закатываю глаза. — Ну да, потому что я говорю всем, кто мне дорог, что из-за них я хочу умереть.

— Ты пыталась извиниться? — спрашивает он.

— Да, но он не захотел слушать. Он просто выгнал меня и назвал мэм.

Это заставляет его усмехнуться. — Извини, что смеюсь, просто я никогда не слышал, чтобы он называл кого-то мэм.

— Да, я знаю. — Вот почему это было так больно, и я знаю, что это было его намерением.

Он выглядит так, будто раздумывает какое-то мгновение, прежде чем наконец сдается. — Ладно, хорошо. Может быть, я был не прав.

— Ты думаешь? — нахально говорю я, но это признание не должно быть таким болезненным, как оно есть.

Не то чтобы я не знала, что Хейс не хочет, чтобы я была рядом с ним. Я видела это в его глазах, когда встретилась с ним в больнице. Если бы он мог физически вышвырнуть меня оттуда, он бы так и сделал. Но Кэм знает его лучше, чем кто-либо другой, и какая-то часть меня надеялась, что то, что он мне сказал, было правдой.

— Мне очень жаль, — сказал он мне. — Я не хотел быть ослом и усугублять твое положение. Я просто волнуюсь за него.

— Я тоже, — честно отвечаю я. — Но если в какой-то момент я могла его спасти, то теперь уже нет. Он ясно дал это понять.

Он застонал, и я вижу, как он переживает из-за этого. — Вполне справедливо. Ты можешь уехать — вернуться туда, где ты сейчас живешь, — если ты этого хочешь. Но я думаю, что перед отъездом ты должна увидеться с мамой и папой. Если они узнают, что ты была здесь и не сделала хотя бы попытки увидеться с ними, им будет очень больно.

Уф. Я знаю, что он прав. Одно дело, если они вообще не узнают о моем возвращении, но если кто-то видел меня и скажет им об этом, у них будет разбито сердце. Любой мой шанс восстановить отношения с кем-либо из них умрет прямо на месте. И, кроме того, я не пытаюсь причинить кому-то боль.

И никогда не пыталась.

— Ты пойдешь со мной? — умоляю я.

Он усмехается. — Собираешься использовать меня как щит?

— Если понадобится, то может быть, — шучу я. — Да ладно. Раньше я играла для тебя роль посредника. Не то чтобы тебе это было действительно нужно, но когда ты думал, что тебе это понадобится, я была рядом.

Он наклоняет голову в сторону. — Разве не из-за тебя у меня всегда были неприятности?

— Кэм!

Я пинаю его под столом, и он смеется. — Ладно, ладно! Сегодня я иду к ним на ужин. В шесть часов. Приходи в это время.

Ужин. Ладно. Думаю, я справлюсь с ужином — если только Кэм будет там. Не думаю, что они будут при нем цензурировать себя или что-то в этом роде, но он никогда не боялся встать на мою сторону или осудить их, когда они ведут себя слишком неразумно.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Я приду. Но если я не увижу твой джип на подъездной дорожке, я уйду.

Он отворачивается, делая вид, что обиделся. — Ты так мало веришь в меня.

Я отмахиваюсь от него, и мы оба смеемся, продолжая пить кофе. Вы можете практически почувствовать изменения в воздухе. Это более комфортно, более нормально, чем в ту ночь в баре. Но я не виню его ни в чем, что он сказал. Он прав, когда беспокоится о Хейсе. Он висит на волоске.

Но как бы мне ни хотелось помочь ему — снова стать для него тем человеком, — я не могу. Если уж на то пошло, я только усугубляю ситуацию.

— Итак, какие у тебя планы на день?

Я делаю глубокий вдох, понимая, что мне нужно сделать что-то еще более страшное, чем появление в баре. — Вообще-то, это еще одна причина, по которой я здесь. Мне нужно узнать, в каком доме престарелых находится мама Хейса.

Чтобы загладить свою вину за то, что направил меня в неправильном направлении с Хейсом, Кэм даже сообщает мне о том, что он пришел в бар и увидел, что Эйч все еще там. Я благодарна ему за это. Этот визит и так будет нелегким, а с его присутствием я не вижу, чтобы все прошло хорошо. Но, с другой стороны, вероятность того, что все пройдет хорошо, даже без его присутствия, практически равна нулю.

Нет никакого способа психологически подготовиться к этому. Если я буду ждать, пока не почувствую себя готовой к встрече со свекровью после того, как разбила сердце ее сына, я никогда не пойду на это. Единственный вариант — нырнуть с головой на глубину и надеяться, что вода не окажется втайне кислотной.

Я заставляю себя выйти из машины и иду внутрь, направляясь к стойке регистрации. — Здравствуйте. Я пришла к Валери Уайлдер.

— Она вас ждет?

Маловероятно. — Конечно, ждет. Я ее невестка.

Я достаю свои права и протягиваю ей, чтобы показать, что у нас одинаковые фамилии. Она вежливо улыбается и отдает права.

— Идите направо, потом за поворотом налево, — объясняет она. — Второй раз налево. Она в комнате 511.

— Большое спасибо.

Я повторяю указания в голове снова и снова. Меньше всего мне хочется заблудиться в этом месте. Я никогда не найду выход. С другой стороны, игра в бинго с женщиной по имени Эдна, наверное, будет лучшей альтернативой, чем ужин в доме моих родителей.

Номера комнат проплывают мимо, пока я не оказываюсь у входа в ее комнату. Трудно представить ее в таком месте. Ей всего лишь за пятьдесят. Мне кажется, что она слишком молода для этого, но, зная Хейса, он бы не поместил ее сюда, если бы этого не требовала ситуация.

Сдерживая подступающую к горлу желчь, я делаю несколько шагов в комнату. Его мама лежит на кровати и смотрит телевизор, как вдруг видит меня. Слезы мгновенно наполняют мои глаза. Она выглядит такой хрупкой. Женщина, которую я знала много лет, была силой, с которой нельзя было не считаться. Она работала ради своих детей, и быть матерью-одиночкой было нелегко, но она это делала. А теперь рак разрывает ее тело, как будто она не