Самый лучший день для влюблённых - Елена Богданова Страница 18

«Полюбила другого…»

Я! Которая любила его с первого дня нашего знакомства в школьном классе. Я! Которая никого не подпускала к себе близко и, что скрывать, так и не подпустила до сих пор. Я… я… Хотя с другой стороны, а что ему оставалось думать, если я так и ничего не объяснила? А со стороны, наверное, так и казалось. Я пропадала в больнице, замкнулась в себе, и постепенно решила отдалиться от него. Любой бы заподозрил измену. Как можно винить его за это? Но, сердцу всё равно до доводов рассудка. Сердцу больно, что он так мог вообще подумать. И по щеке медленно стекает жалкая капля.

Очередная беседка была пуста. Это и понятно: в такой холод немногие отважатся проводить время в ней. Во всяком случае, не я. Я лишь рада холодной погоде за моё уединение. Мне нужно чуть освежить голову от мыслей…

— Настя!

Я вся напрягаюсь. Сердце, как и я, на мгновенье замирает. Стенки лёгких больше не выталкивают воздух. Можно было не сомневаться, что он пойдёт за мной. На этой неделе от него просто невозможно отделаться. Я почувствовала невыносимую тяжесть внутри. Ничего не поделаешь, пришло время всё ему рассказать. Это единственный способ обрести покой для всех нас. Годы, проведённые вдали от него, просто позволили мне отодвинуть воспоминания на задний план. Будто ничего и не случилось. Я научилась жить настоящим, игнорируя прошлое.

Теперь больше невозможно отодвигать это. Отрицание — плохой выход.

Я услышала его шаги по ступенькам беседки. Он подошёл к скамейке и тяжело опустился рядом со мной. Ничего не сказав. Просто сел, упершись локтями в колени. И, наверное, думал о том же, о чем и я.

— Никого не было, Денис. — говорю как можно равнодушнее. Посмотрела на озеро и вздохнув, добавляю:. — Больше никого не было. Клянусь. Я никого не любила. — Мой голос всё же срывается и слегка дрожит. — Я никого не любила, кроме тебя.

— Получается, я дурак, — со свистом выдыхает он. — Что всё это время думал так?

— Нет. — качаю головой, по-прежнему не глядя на него. — Просто не зная правды, людям свойственно придумывать. — вздыхаю и практически шепчу: — Я начинаю сомневаться, правильно ли поступила…

— Ты имеешь в виду расставание? — разворачивается Денис всем корпусом ко мне и смотрит на меня.

— Нет. — я продолжала осматривать парк, боясь глянуть ему в глаза. — Я имею в виду то, что должна была признаться тебе. Рассказать об истинной причине расставания.

Парк выглядел пустынным, не считая парочки, прогуливающейся вдалеке. Денис, молча, ждал моего признания. Наконец я набрала побольше воздуха в лёгкие и взглянула на него. По его скулам гуляют желваки. Он выглядит таким несчастным. Не злым и не грустным. Именно несчастным. Пришло время признаться и сказать-таки правду.

— Денис, мне так много надо сказать тебе. — прячу руки под бедра и смотрю прямо ему в глаза. — Объясниться. Если сможешь выслушать меня и не перебивать, это будет хорошей помощью мне. Думаю, я должна рассказать всё от начала до конца, чтобы ты понял.

— Опять ставишь условия. — Его глаза щурятся, будто он сдерживает улыбку. — Хорошо. Раз ты не смогла быть честной тогда и это до сих пор расстраивает тебя, значит, проблема есть и большая.

— Всё относительно, Денис. — я резко выдохнула, наконец, решив выговориться и сказать то, что так долго скрывала от него. Глаза устремляю вперёд в темноту и начинаю раскачиваться взад-вперёд, погружаясь во вспоминания: — В марте, на втором курсе, я была на осмотре у врача, потому что у меня были странные менструации. Я никогда раньше не делала пап-тест на определение рака шейки матки. Да и зачем? Ты был первый и единственный мужчина в моей жизни. У меня никогда не было других партнёров. Да и к тому же, какой пап-тест? Мне было двадцать. Но врачу не понравились анализы, и она назначила мне биопсию, которая вывила рак шейки матки. — Я услышала сдавленный вздох Дениса и решительно продолжила дальше: — На носу зачёты, сессия. Твоя семья ждала нас на каникулы. Ты постоянно на подработке. А мне было не до этого. Мне двадцать и тут этот диагноз. Я просто увидела тебя среди ещё моих проблем и очень испугалась. — Денис заглянул мне в глаза и открыл рот, но я подняла руку, останавливая его: — Нет, дай мне закончить. Я сделала сканирование и побывала на приеме у онколога. Мне составили план лечения. Операцию назначили на май. После экзаменов. Врачи надеялись, что это просто операция, и я не стала тебя напрягать. Но сканирование показало большой очаг поражения. И мне назначили гистерэктомию.

— Гистерэктомию?! — вскрикнул Денис, сильно зажмурив глаза и сжав до белых костяшек кулаки. — Господи, Стася! И ты держала всё это в себе?

— Подожди, — взмолилась я, желая скорее пересказать всё с точки зрения медицины. — Я понимала, что означает эта операция. Гугл нам в помощь. У меня никогда не будет детей. Никогда. Я спросила, существует ли способ избежать этого. Оказалось — нет. Гистерэктомия — единственный способ. Последующее лечение, облучение, радиация, возможно, могли повредить яичники, поэтому мне предложили заморозить несколько яйцеклеток. Но я отказалась. В двадцать лет, что мне было делать с замороженными яйцеклетками? Да и зачем они мне? У меня нет матки, чтобы выносить ребёнка. — Набираюсь смелости и смотрю на Дениса, чтобы увидеть потрясение на его лице. — Твоя семья такая большая и дружная. Родители ждут не дождутся внуков. И сестры говорили о создании семьи. Да что там! У твоей мамы уже были припасены вязаные одёжки для будущих внуков. Я чувствовала себя так неуютно, когда мы проводили время с ними, учитывая мои проблемы со здоровьем. У меня не было ни братьев, ни сестёр, ни большой дружной семьи. И я видела выражение твоего лица, когда приезжали в гости твои родные с малышами. А я никогда не смогу тебе этого дать. Никогда. Мне казалось, что я не вправе быть эгоисткой и отнимать у тебя всё это… — я замялась. Я почти всё сказала. Осталась немного.

— Ты думала, я тебя брошу? — грубо выпаливает Денис. — Ты вот так обо мне думала? После четырёх лет, что мы были вместе, я не поддержу