Татьяна Ковалева - С тобой навсегда Страница 19

«Все здесь твое, если…»

И говорит:

— Там в комнате на столе лежит техпаспорт. Иди, впиши свое имя и владей…

— А если не впишу? — принимаю я позу ерша.

— Впишешь, — уверенно говорит он. — Всякому упорству бывает предел. Любая бы женщина вписала. И даже два раза. И ты впишешь. Никуда от меня не денешься. Для меня в этом свете невозможного мало… А потом мы вдвоем… распишемся совсем в других документах.

Тут я начинаю терять самообладание. Обида и злость наваливаются на меня. Он ведь покупает меня и даже не скрывает этого. Циник проклятый!

Я вспыхиваю:

— А если имя свое впишу, а замуж за тебя не выйду?

Он смотрит на меня внимательно:

— Люба, не горячись! И давай не будем друг с другом бороться. Надо жить, помогать друг другу, а не мешать. Вот я хочу сделать тебе подарок. Мне он по силам. Твоему театру, Мариинке твоей, не по силам, а мне — по силам. Так не мешай же, прими этот подарок. Не порти праздник капризом. Всего-то и делов, что сказать — да!

От негодования я топаю ногой:

— Слушай, умник! Ну что ты ко мне привязался? Не хочу я за тебя замуж! Понимаешь? Я вообще замуж не хочу… А с тобой просто провожу время! Чтоб в общаге идиотской не торчать, не скучать. Извини, конечно.

Он нагло смотрит мне в глаза:

— Врешь, красивая! Хочешь ты замуж!

Я круто разворачиваюсь на каблуках и стремительно выхожу из квартиры.

Кандидат торопится за мной. Ему трудно. Ему очень трудно поспевать. Моя скорость при всех его телесах — предел его.

Видя его сложности, я прибавляю ходу. Почти подбегаю к лифту. С силой жму на кнопку.

«Любишь вкусненько поесть? А вот догони-ка меня!»

Все жму и жму на кнопку. Краем глаза вижу, что Кандидат — такой большой и круглый — уже близко.

Тут до меня доходит, что лифт занят. Тогда я пускаюсь стрелой вниз по лестничным маршам. Сейчас я — ветер. Даже хуже… В этом доме я — сквозняк!

Слышу, Кандидат с расстройства охает у меня за спиной.

— Люба! — зовет он жалобно.

А мне становится смешно. Все мое существо смеется:

«Мужчина, тоже мне! Убожество!»

Он обгоняет меня на лифте. Встречает на первом этаже. Я, запыхавшаяся, раскрасневшаяся, едва не падаю к нему в объятия, однако вовремя удерживаюсь за перила.

Кандидат раскидывает руки, не пускает меня:

— Люба, не горячись! Я согласен. Я виноват. Я не буду ставить вопрос ребром. Не буду торопить. Дам тебе еще время привыкнуть. Понимаю тебя: я слишком большой… в известном смысле… чтобы привыкнуть ко мне быстро, — он смотрит на меня умоляюще. — И вообще!.. Пойдем кушать курицу. Остынет ведь. Катя старалась…

Мне становится жалко его. Кандидат сейчас видится мне большим беспомощным ребенком. И стоит он на несколько ступенек ниже меня. Что-то извечно женское, материнское на секунду пробуждается во мне.

— Хорошо! — я отбрасываю у себя со лба прядь волос. — Идем есть твою курицу. Катю жалко. Старалась ведь девушка.

Мы поднимаемся лифтом.

Кандидат расплылся больше чем наполовину кабины. Он придавил меня животом; можно сказать, вдавил в угол и смотрит виновато. А я гляжу на Кандидата исподлобья. Мне кажется, что со стороны мы выглядим довольно комично. Во всяком случае, если б я подглядела такую сцену (в лифте) где-нибудь в жизни или в кино, то не удержалась бы от улыбки.

В общежитие я возвращаюсь поздно. Но девочки ждут меня, не ложатся. Чашку за чашкой пьют чай, хрустят тостами. Завтра нам на работу можно не спешить — днем прогон спектакля. Выспимся. Поэтому и не торопятся девушки в царство Морфея.

Или у них какие-то новости?

Я смотрю на них испытующе. У Веры глаза горят, на стуле девушка ерзает. Так и подмывает ее что-то рассказать. Надежда вздыхает — нечто ее растревожило.

— Что новенького? — спрашиваю, переодеваясь за ширмой.

Веру прямо-таки прорывает:

— Что мы тебе расскажем сейчас!

— Ленка приходила, — вставляет Надежда.

Я бросаю взгляд на книжную полку:

— Не иначе новую книжку издала! Что-то не балует она нас в последнее время вниманием.

Но новых переплетов на полке не вижу.

Вера говорит:

— Нет, она только отнесла рукопись в издательство. Но ты бы видела, какая она была сегодня! Ой, Люба, ты не представляешь! Она — как Африка сегодня. Знойная, яркая…

Надежда язвительно суживает глаза:

— Ну уж и Африка! Так уж и знойная! А может, попугай… яркой расцветки!

«Ах, Надежда, не хотела б я попасться тебе на язычок. Не дай Бог иметь такую в стане недругов!»

Вера машет на нее рукой:

— Брось ты, Надька! Завидки берут — признайся лучше. Ты раз в году купила себе халат с драконами и все, копи дальше. А Лена книжки пишет, гонорары получает… каждый день меняет наряды. Я же знаю!

Надежда быстро уходит от этой темы:

— Такой мэн ее провожал! Ты бы видела, Люба! Я застукала их на улице.

Мне любопытно:

— Какой же мэн?

— Ну это не описать, — хмурится Надежда. — Это видеть надо. Одним словом — настоящий!

Вера мечтательно смотрит в потолок:

— Одним бы глазком взглянуть на настоящего мужчину! И почему это не я их встретила, а Надька? Почему Надька везде успевает, а я не успеваю нигде?

Я выхожу из-за ширмы:

— Встретили их вместе — это еще ничего не значит.

Надежда вздыхает:

— Еще как значит! Их было не растащить… Видела бы ты, как он на нее смотрел! Прямо поедал глазами! Верка так пирожные поедает — ненасытно.

Вера вздрагивает, пускается в атаку:

— Сладко кушать не запретишь! Все равно замуж не светит. Так еще и в удовольствиях себе отказывать?.. Да и Ленку ты сегодня сама видела. Вон красавица какая! Будь я на месте того мэна, вообще бы ее не отпустила. Схватила бы за руку и так до конца жизни держала бы!

— Ты что — из этих? — подкусывает Надежда. — Из обезьянок? Никогда не замечала.

— Девушки, не ссорьтесь! — вмешиваюсь я.

Вера поворачивается ко мне:

— Хорошо тебе! Всегда при мужчине…

Я улыбаюсь:

— Какой там мужчина?

— Не скажи! — вдруг напирает на меня Надежда. — Не за рубль двадцать! Тот, у Ленки, конечно, красавчик, но какой в материальном положении — еще вопрос. А твоего толстячка Кандидата мы знаем. Наверное, его мама сынку своему носки не штопает… Да и сама ты почему за него держишься?

— Я не держусь! С чего ты взяла? — разговор перестает мне нравиться.

— Держишься, держишься! — с улыбочкой кивает Надежда. — А если не держишься, отдай его мне.

— Бери! Добро такое… — вспыхиваю я. — Еще сто рублей тебе впридачу дам!

— Девочки, не ссорьтесь, — вскрикивает Вера.