Идеальные разведенные - Анна Белинская Страница 2

2. Агата

Свободна.

Я свободна.

Когда эта мерзкая женщина грохнула печатью в мой паспорт, меня словно ударило током. Я даже вздрогнула, — насколько болезненно ощутила его разряд.

Я была готова, но осознание реального конца, подтвержденного теперь законно и документально, все равно ударило в солнечное сплетение.

Я свободна…

— Что за костюм, Игнатов? В таких сейчас даже не хоронят, — мы с Леоном выходим на улицу. В моих руках паспорт, свидетельство о расторжении брака и мое будущее. Будущее без мужа.

— Все-таки не узнала? — прищуривается Леон и довольно улыбается. — Это мой свадебный костюм.

Распахиваю изумленно глаза.

— Серьезно? А я думала ты его продал.

— Как видишь. Наверное, чувствовал, что он мне еще пригодится! — весело отвечает Игнатов, выглядящий бодрее, чем я. Еще бы, это мужики вместе с печатью в паспорте приобретают свободу, а мы, женщины… что приобретаем мы? Прогорклое скребущее ощущение пустоты, брошенности и одиночества?

— Ха-ха, смешно, — натянуто стараюсь поддержать игривый тон мужа… бывшего мужа. — Ну тогда и не продавай. Может, второй раз женишься, а костюмчик есть! — ободряюще улыбаюсь, выжимая из себя эту улыбку, и смотрю в глаза Леону. Что-то пытаюсь в них найти, а, может, просто запомнить.

Мы стоим на парковке у Загса. Теплый майский ветер треплет его отросшие темные волосы. Он всегда бесится, когда они непослушно падают ему на лоб. Вот и сейчас он рукой пытается зачесать их назад, но тщетно: ветер задорно играет с ними. Я слежу за его движениями и вижу поблескивающее на солнце обручальное кольцо. Почему он его не снял?

Забыл?

— Тебе надо подстричься, — смотрю на него, стараясь игнорировать увиденное, но чувствую, как в горле образуется ком.

— Знаю, — соглашается. — Некогда, — он нервно смотрит на часы. Леон всегда куда-то торопится. — Ладно, Агат! Поздравляю! Мне пора.

Поздравляет…

— Ага, взаимно.

Он то ли по привычке, то ли на прощание обнимает меня, как прежде, и уходит к своей машине. Его белый седан и мой черный кроссовер стоят рядом. Леон открывает дверь, забрасывая на заднее сидение пиджак и свидетельство, и скрывается в салоне, успевая мне подмигнуть.

Криво улыбаюсь, провожая взглядом пыль от шин.

Опустошенно бреду к своему немцу. Сажусь за руль с разъедающей потребностью выговориться, поэтому набираю свою лучшую подругу. Сашка поднимает трубку сразу, будто ждала моего звонка. Да скорее всего так оно и есть.

— Агат? — спрашивает вкрадчиво.

— Всё, — еле слышно говорю и начинаю реветь. Даю себе волю, потому что перед подругой мне прятать нечего.

А ведь я была готова. Мы сотню раз с Александрой прокручивали этот эпизод и прорабатывали каждую деталь развода, но я … я не справилась. Ты смелая и самодостаточная лишь у себя в голове, а на деле… на деле мы женщины… И этим все сказано.

Мой рев превращается в вой, слезы обжигают лицо и оседают на моем новом белом платье. Я до хруста сжимаю руль и не могу заставить себя успокоиться.

Саша молчит.

Я знаю, что она на проводе. Она слушает и молчит. Она умеет это делать, потому что Филатова Александра[1] — квалифицированный психолог, а мне большего от нее и не надо…

Орем в три голоса, сидя у меня дома на ковре перед телевизором.

Три коробки пиццы, легкая закуска и море вина — я то ли праздную развод, то ли поминаю свой брак.

После истерики в машине Сашка божилась провести этот вечер пятницы со мной, но с ней не напьешься: подруга на восьмом месяце беременности, поэтому я пригласила еще и Юльку, мою институтскую подругу.

Мы сидим по-турецки в обнимку с Юлей и раскачиваемся в такт мелодии — пьяные вдрызг. Я реву и засовываю холодный кусок пиццы в рот, размазывая слезы по щекам. Сашка сидит в кресле, естественно, трезвая, но тоже ревет.

— А ф-фсе-таки твой Леон нормальный муж-ж-жик, — заплетающимся голосом проговаривает Юлька. — И квар-р-ртиру тебе оставил, и маш-шину. А сам он где живет теперь?

— Он уже не мой, — вскидываю подбородок. — Не знаю, вроде снимает, — моя речь мне кажется более внятной. Ну мне хотелось бы так думать.

— Во-от, — наставляет на меня указательный палец, — говорю ж, не козел, — умозаключает подруга. Я смотрю на нее ошарашенно, подумывая лишить ее этого статуса, и свожу брови вместе. Однако, Юлька хоть и пьяная, но, очевидно, помнит, для чего все мы здесь сегодня собрались, поэтому спешит поскорее исправиться. — Ну в смысле коз-з-зел кон-н-нечно, ну такой, нормальный коз-з-зел.

Нормальный козел?!

Пробую на вкус это выражение и понимаю, что меня оно полностью устраивает. Довольно киваю, а Сашка тихонько хихикает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Д-д-девочки, а поедем в клуб? — вдруг заявляет Юлька. — Танцева-ать хочется-а-а-а! — протягивает певуче и предпринимает попытку встать, но заваливается обратно на ковер, смеясь над неуклюжей собой.

— А действительно! — у меня подняться выходит с первого раза, и я дружелюбно подаю руку Юле. — Танцевать!

— Девочки, а может не надо? — обеспокоенно встревает Сашка, любовно наглаживая свой гигантский живот. Мне кажется, ей стоило разродиться как минимум пару месяцев назад. — Вам и так хорошо.

— Санечка, ты едешь домой, — деловито указываю на нее пальцем, — а мы с Юлькой танцевать! — решаю.

Бегу в гардеробную, волоча за собой Юлю. Переворачиваю вещи, выискивая подходящий наряд для себя и подруги. Нахожу черное короткое платье в пайетках с глубоким декольте — то, что нужно для сегодняшнего вечера, а Юльке к ее кожаным шортам мы подбираем атласный топ рыжего оттенка. Следом несусь в прихожую за своим рабочим чемоданчиком и достаю из него