Горечь и сладость любви - Наталия Николаевна Антонова Страница 20

«Жаль, что завтра понедельник, – подумала она, – если бы Эдуард приехал вчера, мы провели бы вместе весь сегодняшний день».

Сделав пару шагов по направлению к дому, Вера снова остановилась от осенившей её идеи: «Что, если мне взять на завтра отгул? Ведь у меня их накопилось уже целых пять штук. Надеюсь, что Андрей возражать не будет».

Придя домой, она набралась смелости или, вернее, наглости и позвонила Данилову на сотовый. Когда он откликнулся, она проговорила:

– Доброе утро, Андрей Иванович!

– Доброе, – проговорил он удивлённо и спросил: – Вера, почему ты сегодня такая официальная?

– Потому что я звоню по служебной надобности, – невнятно попыталась объяснить она.

– По служебной? – удивился он ещё больше. – А разве ты не дома?

– Дома, – смутилась Вера, поворачивая ключ в замочной скважине, – просто я хотела попросить на завтра отгул.

– Что-то случилось? – встревожился он.

– Почему сразу случилось, – недовольно вырвалось у неё, но она тотчас справилась с раздражением и пояснила: – Просто мне нужно съездить к родителям на дачу.

– Надеюсь, что у Татьяны Васильевны и Матвея Семёновича всё хорошо? – спросил Данилов.

– Да, всё у них превосходно, – делано засмеялась Вера, – просто зашиваются со сбором остатков урожая.

– Может, нужна шефская помощь? – пошутил Данилов, и Вера расслышала в голосе начальника плохо скрытую надежду.

– Да нет, мы сами справимся, – поспешила она заверить его.

– Ну да, конечно, – уныло отозвался он.

– Так вы отпустите меня, Андрей Иванович?

– Если надо, то поезжай.

– Спасибо! – воскликнула Вера.

– Не за что, – ответил Данилов и подумал о том, что Вера чрезвычайно сильно обрадовалась предстоящему отгулу. Он знал, что ездить на дачу Вера не любила, а тем более трудиться на ней в поте лица.

Что-то тут не так, подумал он, но не следить же за ней. Это был бы глупый и неприличный поступок с его стороны.

«А обманывать меня с её стороны прилично?» – рассерженно спросил внутренний голос.

Но Данилов возразил ему: «Кто я такой, чтобы она посвящала меня в свои планы?»

«Жених, которого водили за нос, а потом и оставили с носом», – грустно усмехнулся он. И тут же принялся оправдывать Веру: «Но ведь она мне ничего и не обещала. Сказала, что подумает, и думает до сих пор. Скорее всего, уже нет».

«И что же мне теперь делать?» – спросил он сам себя.

И сам себе ответил: «Ничего, жить дальше. Моя работа осталась со мной. Уж она-то никогда мне не изменит».

Глава 9

До дома Вера долетела как на крыльях и явно не на трепещущих воробьиных. «Я ласточка! – весело промелькнуло в её голове. – Стремительная ласточка!» Она бросила любовный взгляд на картину и почувствовала себя бесконечно счастливой. В таком безусловном, не ограниченном никакими рамками чувстве, может быть, она купалась только в детстве, когда ей нечего было бояться в её безопасном мире, созданном усилиями родителей.

Но уже в подростковом возрасте границы начали размываться то обстоятельствами, то людьми. А дальше пошло-поехало, и оказалось, что окружающий мир непрочен и шаток. И тут вдруг её снова накрыла волна того давно утраченного воистину эдемского счастья. Только бы змей-искуситель не заполз в её райский сад.

Неожиданно Вере пришла в голову мысль: а разве в браке с Андреем она не чувствовала бы себя полностью защищённой от всех невзгод? Скорее всего, чувствовала бы. Но не стоит притворяться перед самой собой. С Андреем ей было скучно, и она была в душе уверена, что их отношения вскоре превратятся в рутину и набьют оскомину от скуки. Эдуард же совсем не такой! И она засмеялась, не в силах справиться с переполнявшими её эмоциями.

Вера старательно выбирала вечерний наряд. Если в первый раз ей хотелось сразить Эдуарда, даже шокировать его, поэтому-то она и выбрала для первого свидания красное платье. Теперь ей хотелось приятно удивить его.

Она знала, что к её зеленоватым глазам и каштановым волосам с лёгким оттенком позолоты идут все цвета зелёного – от глубокого, почти чёрного, до изумрудного. Более светлые оттенки она в расчёт не брала. Напоминать пучок свежего салата ей не хотелось. Хотя и мать, и Клавдия уверяли её, что светло-салатный цвет необычайно молодит её, помогая сбросить лет восемь. Вера не очень-то верила заверениям матери и подруги. Ей было ясно, что они смотрят на неё глазами любящих людей и поэтому часто принимают желаемое за действительное.

На второе свидание с Эдуардом она выбрала платье изумрудного цвета с тончайшим люрексом. Сама себе в этом платье она очень нравилась. Тем более что к этому платью у неё имелась тонкая цепочка с изумрудом и небольшие серьги с изумрудами. Украшения ей достались от прабабушки. Вернее, достались они маме, но мать всю эту красоту отдала дочери, едва Вере исполнилось восемнадцать.

На место свидания Вера, как и прошлый раз, пошла пешком. Эдуарда она увидела издали, и сердце её сладко замерло. Он ждал её! В руках у него был букет. Она ожидала, что он купит ей красные или белые розы. Но в его руках были совсем не розы…

«Хорошо, что не хризантемы», – подумала она. Хотя её подруга Клава хризантемы просто обожала! Когда подруга приезжала на дачу к Вериным родителям, Татьяна Васильевна дарила ей целые охапки этих цветов.

Удивительно, но подруга не только эстетически наслаждалась этими цветами, она даже украшала ими салаты, сушила лепестки на зиму и добавляла в чай.

А над Вериной нелюбовью к этим цветам она подшучивала:

– Сразу видно, что ты не японка.

– Надо думать, – отшучивалась Вера.

– И зря! О них красиво писала Сей Сёнагон в своих «Записках у изголовья».

Вера кивала и улыбалась.

– Японцы – очень мудрые люди, – входила в раж Клавдия, – они не станут любить абы что, и на их эстетический вкус не грех опереться любому европейцу, к месту и не к месту задирающему свой нос. Тоже мне нашлись всезнайки!

Вера не поленилась, сделала крюк, тихонько подкралась к Эдуарду сзади и закрыла глаза своими прохладными ладонями.

– Вера! – радостно вырвалось у него. Он осторожно разжал её руки, повернулся и посмотрел на неё обволакивающим тёплым взглядом. – Ты пришла, – тихо выдохнул он.

Она кивнула.

– А я ждал тебя с другой стороны, – улыбнулся он, – ведь ты должна была прийти оттуда, – он махнул в сторону