Виктор Ермаков - Святая, смешная, грешная Страница 20

– Завтра Девятое мая, праздник, – произнёс Костя. – У тебя воевал кто-нибудь из близких?

– Да, – ответила я, – дедушка. Он потерял ногу на той войне, пришёл домой на костылях. Жили, как почти все после войны, очень трудно, много работали, но весело. И жили веселей и работали весело. Бабушка всегда подчёркивала это, вспоминая молодость и послевоенные годы.

– Да, работали много, это точно. Сначала воевали, гибли, приходили калеками, а потом пахали, восстанавливая страну, – как-то невесело произнёс Костя. – Я иногда представляю себе: вот если бы тогда, в ту войну или после, когда люди рвали пупы, устанавливая рекорды для страны, строили заводы, шахты, открывали месторождения, вот если бы тогда им сказали: «Пройдёт не так много времени, и всё это будет принадлежать кучке людей, не имеющей к созданию этого никакого отношения». Вот как ты думаешь, что бы они ответили?

– Не знаю Костя, я думаю, ничего бы не ответили. Не поверили бы. Просто набили морду за такие слова.

– Ничего не пойму, – не унимался Костя. – Эти люди выиграли самую тяжёлую, самую страшную войну в истории. Казалось бы, чем их можно испугать, чтобы они вот так просто взяли и отдали всё, что создавалось таким трудом?

Я молчала, глядя в кофейную чашку. Затем, подняв глаза, произнесла:

– Я думаю, их не испугали. Думаю, их просто обманули. Правду ведь говорят – старики, как дети. Такие же доверчивые, наивные… Верят каждому слову. Тем более, когда эти слова произносятся на самом верху, на государственном уровне. Или, наоборот, с молчаливого согласия властей давали возможность обмануть, обобрать их, оставив по сути этих стариков один на один с жуликами и ворами всех мастей.

– С молчаливого согласия? Да нет, милая, чаще всего не с согласия, а по прямому указанию. И указания эти шли с самого верха. От тех, кто сам мог подписывать законы и документы, узаконивавшие этот грабёж, или от тех, кто мог как-то на это повлиять. Кто-то из них уже в могиле, и чтобы гореть им вечно в аду. А кто-то, наоборот, сейчас живёт, как король, в каком– нибудь Лондоне или на собственных островах, купленных на деньги этих стариков. Да, собственно, ограбили не только стариков, а 95 % населения страны.

– Знаешь, мне-то, легко, наверное, сейчас сидеть, вот так рассуждать. Я в начале перестройки ещё пешком под стол ходила, да и ты, не далеко ушёл от меня. Но ведь кроме тех стариков и таких, как мы, были ведь нормальные, взрослые, здравомыслящие, образованные люди. Как они-то всё это допустили?

В воздухе повисло тягостное молчание.

– Костя, мне пора. К маме обещала в гости заехать, – сказала я то ли для того, что бы прекратить эту несвоевременную тему (всё-таки вроде бы свидание), то ли действительно уже было пора.

– Хорошо, сейчас рассчитаюсь, и едем.

Мы медленно брели к своим автомобилям, всё так же держась за руки, не желая расставаться.

– Долго будешь у мамы?

– Не знаю, думаю часок. Чай попьём, поболтаем.

– А где она живёт?

– Недалеко, на Тульской. В общем-то от меня десять минут, если нет пробок.

– Во сколько завтра встречаемся?

– Давай проснёмся, созвонимся, хорошо? Подружка обещала в гости заехать, думаю, часикам к пяти освобожусь.

Ещё минут десять простояв у моего «Мерседеса», сто раз сказав «До завтра» и столько же раз поцеловавшись, мы расстались.

Глава 3

Высушив волосы, я выключила фен и нажала пульт ТВ. Показывали парад на Красной площади. «Значит, центр города будет перекрыт – то эстафеты разного рода в честь Девятого мая, то кортеж… Потом технику будут выводить из города. Нужно позвонить Косте, договориться о встрече. Как мы вчера это упустили?» – думала я, готовя себе завтрак.

Он позвонил первым:

– Доброе утро, Катя! С праздничком тебя. Как настроение?

– Спасибо Костя, настроение отличное! Вот завтрак себе готовлю.

– А я уже съездил кое-куда. Хорошо, что это в моём районе – в центр лучше не соваться, почти весь перекрыт. Вот я и звоню тебе пораньше, чтобы договориться о встрече.

– А какие у нас сегодня планы? Вроде ты говорил, что можем сходить на Поклонку посмотреть салют.

– Ну да, у меня планы не изменились – хочу с тобой салют посмотреть. Только знаешь, какое столпотворение вечером на Поклонной? Жуть просто! Предлагаю ВИП-места. Обзор великолепный! В ложу подаётся вино, конфеты, по желанию можно даже массаж заказать. Как тебе такой вариант?

– Соблазнительно, не скрою. Я подумаю над твоим предложением.

– Отлично, Кать. Тогда во сколько за тобой заехать? Учитывая возможные перекрытия Кутузовского, предлагаю пораньше встретиться.

Договорившись, что он заедет за мной в шесть, положили трубки. Обзвонив и поздравив с праздником маму и немногочисленную родню, я оделась и от нечего делать вышла пройтись по набережной. День пролетел между чашкой кофе в летнем кафе, покупкой каких-то мелочей в разных магазинчиках и просто шатанием по городу. Позвонила Любани и сто раз извинилась, что сегодня не могу с ней встретиться. Впрочем мои извинения не помогли, пока я не пообещала рассказать ей всё и о первой нашей с Костей встрече, и о сегодняшней. Обещаю, Любочка, всё-всё со всеми подробностями… Или ПОЧТИ со всеми, обещала я, смеясь в трубку.

Приближалось главное событие дня. Да что там дня – года! А может быть и…

«Стоп, Кать, останови свои мысли дорогая. Что-то ты размечталась», – говорила я себе, стоя на набережной и глядя в тёмную воду Москва-реки.

Костя заехал в шесть, как и договаривались, и мы сразу поехали к Поклонке, пока была возможность доехать без пробок. Вернее пока вообще была возможность доехать, потому что ближе к началу салюта этой возможности могло просто не быть. Кутузовский и прилегающие к нему улицы медленно, но верно заполнялись машинами.

– Я же тебе говорил, – произнёс Костя, когда мы остановились перекусить в кафе, – ещё несколько часов, и будет не то что не проехать, а даже не пройти. Давай, допиваем кофе и – в лоджию.

Подъезжаем к шлагбауму. Секундная формальность, и охрана поднимает шлагбаум. Мы на территории «Эдельвейса». Смотрю вокруг – вся придомовая территория заставлена дорогими иномарками, одна круче другой. Впечатление, что здесь проходит весенний автосалон престижных авто. Поднимаю голову, и ахаю:

– Костя, а ты на каком этаже живёшь?

– На двадцать пятом. Всего здесь сорок четыре этажа. Высота центральной башни, по-моему, 170 метров. Но я не в центральном корпусе живу, вот слева – это мой.

Въезжаем в подземный гараж, переглядываемся, улыбаясь, вспоминая паркинг во «Временах года». Вот ведь всего пять минут езды, и можно было с комфортом улечься в постель, потом принять душ, выпить по бокалу вина… Нет ведь! Угораздило заняться «этим» прямо на парковке, в машине.