100 дней плена (СИ) - Гутовская Ирина Страница 21

Настя сидела в кресле. При виде меня резко встала. В ладони зажала телефон, крепко прижимая к себе, словно боится, что отберу и узнаю лишнего… Не собираюсь этого делать, просто протягиваю ей руку. Неуверенно принимает.

Идем в машину.

Возвращаемся в мою квартиру, где добавились датчики движения на время отсутствия и сигнализация, в которой раньше не нуждался. Все ценное сейчас со мной.

Смотрю на Настю. Она отвернулась к окну и бесцельно разглядывает что-то, пока едем. Затяжное молчание не проходит. Но я не злюсь больше. Внутри разливается приятное тепло от ощущения, что имею возможность проживать эти эмоции, которыми наградили меня чувства. Да, не совсем адекватен, но счастлив, как безумец. И не позволю зверю все испортить, придется договариваться с ним.

Подсаживаюсь к ней ближе, развернув к себе. Вина гложет, не стоило говорить всего…

— Прости, — упираюсь лбом в ее лоб, обняв лицо ладонями. — Я не буду давить на тебя.

— Правда? — спрашивает охрипшим голосом.

— Честно, приложу все усилия, постараюсь… Ты нужна мне.

— А если попрошу кое-что, сможешь пообещать выполнить это?

— Насть? — отстраняюсь, заглядывая в глаза, в которых отражается непоколебимая уверенность. — Твои слова настораживают…

— Так да или нет?

— Да. Сделаю, как скажешь.

Соглашаюсь, хотя ощущение подкрадывается мерзкое от невысказанной просьбы. В горле застревает комок… Хочу взять свои слова обратно.

Но…

— Только пойми правильно, не злись и не кричи… — говорит она. — Как только разберешься со всеми недоброжелателями, отпусти меня.

Нервно сглатываю. Отпускаю ее лицо, сжимая руки в кулаки. Терплю, чтобы не сорваться. И водитель косится на нас. Надоело быть клоуном…

— Что это значит? — спрашиваю на всякий случай. Понять правильно? Куда ж яснее.

«И пусть не надеется. Не отпущу» — добавляю про себя.

— Это значит: нужно побыть одной, — ее голос дрожит от слез. И это болью отзывается во мне. — Наладить жизнь самостоятельно, — продолжает. — Если на тот период еще буду нужна, готова попробовать снова… Я задыхаюсь…

Прикрываю глаза, шумно втягивая воздух и собираясь с мыслями.

— Насть… Что за чушь ты несешь?

— Матвей… — она садится сверху на меня, руки сами собой тянутся к ней. — Посмотри, — берет мое лицо. — Я люблю тебя! Слышишь?! Люблю…

— Ты хочешь уйти…

— Не уйти… Просто дай мне это время. Много не прошу. И мы сможем видеться. Встречаться…

«Просто… Все просто… Где взять сил подписаться на это?» — зверь бунтует и воет.

— Володь, тормози, — обращаюсь к водителю. — Паркуй тачку и выходи. Подожди снаружи. Можешь прогуляться. Я позову.

Он делает, как говорю. И хорошо, что стекла тонированные…

Настя вопросительно смотрит, хотя по глазам вижу — поняла, что задумал, о чем мечтаю сейчас, не в состоянии терпеть ни минуты. Не позволяю отстраниться и целую, сминая губы в жестком напоре. Из ее рта вырывается сдавленный стон, от того насколько сильно сжимаю ребра, но не просит остановиться, страстно отвечая и расстегивая ширинку моих брюк. Я же просто рву тонкую ткань трусиков. И проникаю в нее с победным возгласом, яростно вбиваясь в податливое тело. На самом деле, проиграл… давно… окончательно и бесповоротно…

«Ты меня убиваешь, Настя…»

Глава 13. Тревога! Уровень красный.

Настя

Поглотившее нас безумие существует своей жизнью… Вырывается, когда ему угодно, постоянно доказывая обоим, что созданы друг для друга — одно целое, половинки которого будут притягиваться, даже если весь мир против. Это не изменить, сколько бы испытаний не выпало — хоть сотня, хоть тысяча… Мы справимся… И наши чувства не умрут…

— Люблю тебя… — шепчу в ухо Матвею.

— Настя… — срывается с губ.

И сильнее насаживает на себя, под собственное рычание и мои хриплые стоны… Мало… Хочу больше ощущений… Соприкосновения кожи, трения набухших сосков о твердую мужскую грудь.

Снимаю с себя блузку и бюстгальтер, продолжая двигаться навстречу. Тянусь к его рубашке, быстро расстегиваю пуговицы. Целую обнаженный участок и схожу с ума от любимого запаха.

В голове настойчиво пульсирует одна мысль: «я не могу без тебя». Уже сейчас намерение уйти на какое-то время, побыть одной — причиняет невыносимую боль. Но если не сделаю этого, Матвей никогда не поймет и не увидит, что душит своим абсолютным влиянием. На самом деле, о свободе не мечтаю, его плен слаще и желаннее всяких благ — хочу лишь, чтобы слышал меня, не давил, не прогибал под себя, не ломал…

— Люблю тебя… — не устану повторять. Пусть помнит об этом всегда.

— Конфетка…

Он покрывает мою грудь такими желанными обжигающе горячими от щетины поцелуями. Выгибаюсь, ухватив его за голову и теснее прижимаясь. Чувствую, как приближаюсь… словно натянутая струна, и скоро лопну…

Любимый это ощущает: по моим прерывистым стонам, по тому, как нетерпеливо сжимаю его плечи… Резко кладет меня на спину и, не разрывая сплетения, ускоряется… Тут же накрывает мощной волной… Дрожу от удовольствия… А наши финальные крики тонут в поцелуе…

Матвей придавливает тяжестью своего тела, пытаясь отдышаться. Запускаю пальцы в темные густые волосы.

«С любимыми не расставайтесь…» — звучит в голове строчка из известного стихотворения. И слезы сами собой текут. Так надо, ради нас…

— Сделал больно? — приподнимается и вопросительно смотрит.

— Нет… Люблю тебя, — надеюсь, правильно поймет.

— И я люблю тебя… — грустно вздыхает.

Знаю, он не оставит, даже если даст глоток воздуха, не уйдет из моей жизни навсегда — на это рассчитываю. Ведь о расставании речь не идет. Не смогу без него: зависимость глубоко пустила свои корни, проросла в каждой клеточке, вырубила на сердце его имя…

Такая странная у нас любовь — маниакальная потребность, наше безумие…

— Настя… — стирает остатки влаги с лица. — Мы найдем разумный компромисс. Все будет хорошо.

Киваю в ответ. Это правильное решение. И может, если бы не высказалась, он не задумался, а так — есть шанс исправить. Но обсуждать все снова пока не хочется.

— В моей сумочке есть влажные салфетки. Достань, пожалуйста, — ощутила, как между ног течет…

— Сейчас… Подними свою попку. Вот так подержи, — он свернул меня таким образом, что мои колени оказались перед носом, я сразу просунула руки под поясницу. — Ммм… Какой потрясающий вид — доступный и беззащитный…

— Матвей!

— Ладно-ладно… Ищу уже.

Мы вытерлись от следов страстного порыва, привели себя в порядок. Разорванные трусики любимый засунул в карман брюк. А потом позвал водителя.

Конечно, Владимир понял, для чего его попросили из машины. И пахнет в салоне соответствующе…

Неудобно стало. Прижалась к плечу Матвея, закрываясь волосами. Лично ему без разницы — кто и что думает по этому поводу. О чем тихо сказал, а потом добавил на ухо: «не дергайся и держи свои ножки сомкнутыми», намекая на отсутствие белья. И я сильнее сжала бедра.

Добрались быстро.

В квартире очень пыльно — это беспокоило больше, чем мысль о взломе, ведь одной не страшно. А вот зуд и чихание появились мгновенно.

— Черт… не подумал об аллергии…

— Придется убирать, — снова звонко чихаю, прикрываясь рукой.

— Тогда сделаем это вместе.

— Ты? Давно тряпку держал в руках? — искренне удивляюсь. С трудом представляю… Хотя…

Прошлась глазами по нему. Если дать в руки швабру или пылесос, а из одежды только фартук, повязанный низко на бедрах, который открывает взор на рельефное тело… Весь такой домашний и милый…

— Настя? — привлекает к себе, вырывая из фантазии. — О чем задумалась? Твой блуждающий взгляд и загадочная улыбка настраивают на другое…

— Нет! — отстраняюсь. — Сначала уборка.

Направляюсь в спальню переодеваться. Оказывается, успела соскучиться по этой квартире. Здесь все родное и привычное. Нахожу любимый халатик.