Татьяна Туринская - На восходе луны Страница 21

В тот вечер Андрей повел в ресторан не кого-нибудь, а дизайнера Вику, бывшую сокурсницу и нынешнюю не столько даже подчиненную, сколько единомышленницу и соратницу. Он уже давно нарушил табу на сотрудниц, правда, сделал это исключительно ради Вики. Ее он знал давно и довольно неплохо, а потому не особо опасался за последствия такой связи. Впрочем, Вика, пожалуй, знала его еще лучше, а потому Андрею ничего не нужно было ей объяснять: со студенческой поры знала, что Потураев — парень легкомысленный и безнадежный в плане матримониальных претензий. А потому иллюзий на его счет не питала, стараясь относиться к нему соответствующим образом.

Впрочем, этого Андрей наверняка не знал, только надеялся, что Вика всегда готова разделить с ним вечерок сугубо ради пользы для собственного тела. А как оно было на самом деле — ему то было неведомо. По крайней мере, внешне Вика никаких серьезных чувств к нему не проявляла, жить и работать не мешала — тогда почему бы и нет? Ведь Андрею все чаще приходилось сталкиваться с проблемой, когда малознакомые дамы требовали продолжения отношений и Андрюшин на то отказ воспринимали весьма обидчиво и как-то нервно. Так стоило ли самому заводить себе головную боль вместе с очередной 'дамой сердца'? Зачем метать бисер, когда Вика — вот она, рядышком, всегда под рукой. Вот разве что опыт легкого общения с женщинами бы не растерять, ну да это вряд ли: талант, его не пропьешь.

Больше других ресторанов Андрюша жаловал скромное заведение под странным названием 'Колкин дуб'. Ресторанчик небольшой, почти приватный. Довольно уютный и, можно сказать, рядом с домом. Кухня очень даже приличная, и цены вполне умеренные, что тоже было очень и очень существенно: и хотелось бы Андрею шикануть, да пока не на что было — зарплату себе любимому, выписал совсем скромную, дабы не отрывать свободные деньги от срочных нужд производства. Вот поставит фирму на ноги, тогда и наверстает упущенное, а пока надо бы поясок потуже подвязать. Вот, кстати, и еще одна причина в пользу Вики — посторонние женщины требовали гораздо больших затрат, нежели она, причем затраты те далеко не всегда окупались.

Вика, по обыкновению, обсуждала производственные вопросы, словно и не на свидании была, не в ресторане, а на выездном совещании. Рисовала на салфетке очередную модель, пыталась убедить Андрея, насколько выгоднее будет крой по таким лекалам, насколько меньше ткани будет уходить в отходы. Андрей рассеянно кивал, а сам и не смотрел на ту салфетку, думал какие-то собственные думы. Или ни о чем и не думал, а что-то вспоминал? Но что?..

Да вроде и не вспоминал, и не думал. Просто внимание вдруг привлек женский затылок. Казалось бы — глупость какая! Затылок — он и есть затылок. У всех одинаковый. Может, и так. Но чем-то щемяще-родным повеяло от этого затылка. Дама сидела через два столика от Андрея, не оглядывалась, поглощенная не то ужином, не то беседой со спутником. Да и не было Андрею до нее никакого дела. Просто бывает так — задумаешься себе ни о чем, уперев взгляд во что ни попадя — то в стену, то в точку на полу. А он вот уперся взглядом в чей-то затылок.

Ну и что? Ничего. Обыкновенный себе затылок. Волосы цвета спелой пшеницы довольно небрежно, по нынешней моде, забраны в заколку-прищепку и подняты наверх, оставляя свободными длинные концы. И они, эти кончики, торчали смешным неровным веером из-под заколки, вроде в совершенном беспорядке, но было в этом хаосе что-то такое привлекательное, словно именно так и задумывалось, и каждая волосинка ложилась в прическу сугубо в строгом соответствии со специально разработанной схемой. И получалось что-то такое странное, беспорядочное и в то же время идеально исполненное. Вот и любовался Андрей игрой безупречного вкуса и мастерства опытного стилиста. Как будто в гипноз погрузился. И такая сладкая истома вдруг навалилась, вроде и ужасно захотелось спать, и в то же время во всем теле чувствовалась необыкновенная легкость и бодрость. Казалось, на это беспорядочное совершенство можно смотреть вечно. Но дама неожиданно оглянулась.

Глава 10

Марина слушала Антона, но вдруг почему-то перестала его слышать. Мешало стойкое ощущение пронзительно-внимательного взгляда. Она пыталась отвлечься от назойливого чувства, пыталась сбросить его с себя, как шаль жаркой душной ночью. Однако ощущение не проходило, казалось, оно только усиливается каждое мгновение. Марина не выдержала и оглянулась.

…Забыть его было нелегко. Впрочем, на это Марина и не надеялась. Она знала, что, несмотря на все свои усилия, никогда не сможет его забыть. Свою первую любовь. Нет, неправильно. Свою единственную любовь. Да, именно так. Свою единственную любовь, Андрюшу Потураева.

Марина еще тогда, млея под теплыми и упругими струями воды и под ласковыми Андрюшиными руками, поняла — пропала. Пропала навсегда. При этом прекрасно осознавала, что любовь ее будет безответной. Знала, чувствовала. Маленькая неопытная девчонка, лишь десять минут как ставшая женщиной, глупая и наивная. Но уже тогда знала, уже тогда чувствовала.

Она сразу поняла его кобелиную сущность. Казалось бы — откуда ей, практически еще ребенку, знать и понимать, что движет мужчинами? А она и не разбиралась в мужчинах! Она разобралась в нем, в Андрее. И только в нем.

А может, все совсем не так? Ничего она не знала, ничего не чувствовала? Просто потом сама себе придумала для облегчения страданий: 'Я с самого начала знала, что так будет'. Может, и так. Да только легче ли от этого была ее боль?

Кляла себя каждую минуту за уступчивость, за то, что пошла таки у него на поводу, так быстро сдалась. За то, что практически с первого дня любила по-щенячьи преданно, заглядывая в глаза и умоляя о взаимности. За то, что каждый день, при каждой встрече твердила ему о своей любви: 'Андрюшечка, миленький мой! Я так тебя люблю!' Зачем? Зачем?!! Глупая, господи, ну почему же она такая глупая?!

Боль не проходила. И не становилась легче. Больно было просыпаться по утрам с мыслью о том, что вот он пришел, еще один день без Андрюши. Зачем? Зачем ей просыпаться, если снова придется засыпать с чувством ненужности ему, преданной и покинутой. Зачем? И кого волнует, что, по большому счету, Андрей ее вроде и не бросил, и уж тем более не предавал: ведь не было никакого выяснения отношений, не было страшных слов. Если только не считать страшными нейтральные, казалось бы, слова 'Я спать хочу'. Это Лариске Марина могла лгать, что они просто расстались. Сама-то она прекрасно знала — Андрей ее бросил.

Было больно, однако Марина не позволила себе рассупониваться. Выпускной класс, впереди куча экзаменов, впереди поступление на желанный, но такой неприступный журфак. И как хорошо, что практически каждый вечер ей приходилось посещать подготовительные курсы! Ведь, сидя дома, в непосредственной близости от телефона, она просто сошла бы с ума от ожидания звонка, прекрасно зная, что Андрей больше никогда не позвонит. И какое это страшное слово — 'никогда'!