Жозеф Кессель - Яванская роза Страница 22

В то время как мы строили свои предположения, погрузка закончилась. Гребцы уже подняли весла. Но Ван Бек остановил их, поднялся на борт судна легким прыжком, чего его грузность, казалось, не должна была бы позволить.

Он подошел ко мне и сказал на ухо:

– Если вы попытаетесь проникнуть к Флоранс, мои люди имеют приказ пристрелить вас.

Он вернулся в шлюпку, не дав мне времени ответить. Туман мгновенно проглотил обе шлюпки.

XI

Если бы Ван Бек не высказал мне свою последнюю угрозу, имели бы последующие события такой же ход? Позже я часто задавал себе этот вопрос.

„Нельзя безнаказанно бросать вызов, – порой говорил я себе, – пытаться запугать молодого человека, едва вышедшего из юношеского возраста, привыкшего к опасностям, гордого до сумасбродства и не выносящего принуждения. Тем самым его толкают на крайности".

Но также я часто думал: „Ван Бек не был виновен в том, что произошло. Другой бы на моем месте, умнее, разумнее, остановился бы на откосе. Я же искал только предлога: предлог всегда найдется".

Какое объяснение было самым верным?

Разумеется, пока „Яванская роза" вслепую продвигалась, зажатая туманом и ревущими сиренами, я полностью забыл о Флоранс.

Привлекла бы она меня снова, если бы не вмешательство Ван Бека? Неподвижность судна, желтая тоска (не нахожу другого слова), которая давила нас, – только ли это могло бы вновь вернуть меня к неотступной мысли о ее плоти, желанию обладать ею?

Ван Бек был тому причиной или я сам неожиданным импульсом был брошен к коридору, который вел к каюте метиски? Со всей искренностью говорю я так и не знаю этого…

Когда внешние обстоятельства находятся в гармонии с темпераментом, трудно угадать, куда выведет судьба. Все, что я могу сделать, это рассказать по возможности точнее о поступках, совершенных мной и остальными на „Яванской розе", пленнице у берегов Ванг-По в невероятно сгущающемся тумане, так как уже стала наступать ночь.

Шум весел, на которых скользили невидимые шлюпки, еще не утих, как я уже мчался к каюте Флоранс.

Перед дверью, сидя на корточках, дежурил китаец с ужасным шрамом на шее. У его правой ноги, босой и грязной, лежал большой пистолет американского производства. Ему достаточно было лишь протянуть лежащую на колене руку, чтобы схватить его.

Казалось, сторож Флоранс меня не заметил. Он не повернул головы в мою сторону, но я чувствовал, что его жестокие, блестящие, как черные бусинки, глазки следили за каждым моим движением.

Я прошел мимо него. Он быстро встал с оружием наготове.

На мгновение у меня возникла мысль броситься на него, ошеломить внезапностью нападения и пристукнуть его же револьвером. Но я почувствовал, что он окажется быстрее и точнее с бесстрастностью механизма. Кроме этого, в открытой каюте я заметил сэра Арчибальда. Он поднял бы тревогу, и, не говоря об опасности, я выглядел бы откровенно смешным в глазах Флоранс, которая через перегородку без труда могла бы наблюдать за дракой.

Именно в эту минуту метиска вновь стала иметь для меня значение, я поклялся проникнуть к ней.

По правде говоря, тяга к Флоранс, неотвязная мысль о ее теле ко мне не вернулись. Они исчезли, когда я узнал о ее болезни. То, что я хотел, это лишь видеть метиску, снова ею повелевать, насладиться согласием в ее гордых глазах и показать, что, невзирая на Ван Бека и его свору, я делал все, что мне хотелось. Тогда и только тогда я мог покинуть „Яванскую розу" со спокойной головой в отношении Флоранс и особенно относительно того, что я считал своим достоинством.

Я не знал, каким воспользуюсь средством, чтобы добиться свидания с ней, не имел даже смутного представления об этом, но чувствовал себя способным на все.

Жестокость, хитрость, ложь, подкуп – все средства были для меня хороши.

Не было запрещенных средств против людей на „Яванской розе".

Успокоив себя таким образом и чтобы не показать, будто я бегу от китайского матроса, я вошел к сэру Арчибальду.

Он лежал на своей койке. Рядом стояла бутылка виски: она была пуста на три четверти. Казалось, он пребывал в лучшем расположении духа.

Сэр Арчибальд встал и очень вежливо приветствовал меня. Можно было подумать, что он все забыл: свои переживания, приступы истерии, слезы, ярость и даже свое мучительное признание об ужасной болезни, разрушавшей Флоранс.

– Как это любезно с вашей стороны! – воскликнул он. – Нет… не то… ваш поступок заслуживает более точного слова… Вот, вот я нашел… джентльмен всегда правильно поступает… как это трогательно и деликатно с вашей стороны нанести визит старому человеку, которого изнуряет этот туман и который лечится, как может.

Я пытался уловить иронию в его словах, но не заметил ни малейшего оттенка. Мне пришлось отметить искренность сэра Арчибальда, когда он самым дружеским тоном предложил мне допить с ним бутылку.

Пока он наливал мне, я сел на его койку. И тут я увидел внутреннюю дверь – дверь в другую каюту.

Я почувствовал, что кровь моя побежала быстрее. Эта дверь могла вести только в одну каюту: в каюту Флоранс.

Мне достаточно было встать, открыть или, если дверь была заперта, высадить ее – и я возле метиски. На все это хватило бы и секунды. Я вцепился в край койки, чтобы удержаться от порыва, по которому чуть было не бросился вперед, как баран.

Ибо стоило ли выламывать дверь, если китайская свора, примчавшаяся на крики сэра Арчибальда, принялась бы меня усмирять даже в объятиях Флоранс?

Я с трудом передохнул и жадно выпил спиртное, предложенное сэром Арчибальдом. Затем, чтобы отвлечься самому и отвлечь его от этой двери, которая приковывала мой взгляд, я произнес первое, что пришло в голову:

– Итак, мы почти в Шанхае…

– О, да, да, – подхватил сэр Арчибальд со словоохотливостью первых дней, – вот мы совсем близко, надеюсь, завтра мы будем там. Эти туманы не надолго остаются такими густыми. О, да, завтра мы в Шанхае. Это единственный город на Дальнем Востоке, достойный вас и меня, мой дорогой лейтенант, достойный порядочных людей. Вы его не знаете? Вы увидите, о! Вы увидите… бары… клубы… – Он замолчал, смутившись, и произнес тише: – Вы… вы… извините, что напоминаю вам… но… в конце концов… я уверен, что не забыли нашу игру в кости и…

– Мой долг? – машинально подхватил я.

– Я бы не осмелился… но раз вы произнесли это сами…

Детская жадность оживила его лицо. И внезапно благодаря этому способ, который я искал, чтобы проникнуть к Флоранс, оказался у меня в руках.

Удалить из каюты сэра Арчибальда. Получить свободный доступ к метиске. Обмануть таким образом бдительность китайского охранника. Если, по несчастью, он придет за мной в каюту сэра Арчибальда, тем хуже для него…