Жозеф Кессель - Яванская роза Страница 23

Но как выманить сэра Арчибальда из каюты? Он сам навел меня на эту мысль – игрой.

Таков был план, который я только что придумал с лихорадочной быстротой.

– Долг в игре – это для джентльмена свято, вам это известно, – сказал я, пожимая плечами. – Но вам также известно, что между джентльменами имеется право отыграться.

– Я готов, – воскликнул сэр Арчибальд, – абсолютно готов! Какое несчастье, что на этой отвратительной калоше каюты не располагают к этому! Мы все же не можем играть, подобно этим грязным китайцам, на убогой койке или на полу. Пойдем в бар.

Некоторое время спустя мы сидели в обеденном зале: моя западня подготавливалась.

Но чтобы я мог ею воспользоваться, мне нужно было освободиться от сэра Арчибальда. Я приказал маленькому малайцу найти Боба и привести его сюда.

– Вы предпочитаете игру втроем? – спросил сэр Арчибальд с явным удовольствием.

– Да, но через несколько минут, – ответил я, – так как вспомнил, что не закрыл свой багаж. С этими ворами-матросами нужно быть начеку. Я хочу попросить своего товарища временно поиграть вместо меня.

– Ах, нет, нет! – крикнул сэр Арчибальд. Затем, как бы стыдясь своего недоверия, он добавил: Я имел удовольствие начать партию с вами… значит… вы понимаете… мы и должны ее закончить… если вам будет приятно, я провожу вас в каюту и мы… мы поболтаем, пока вы приведете в порядок свои вещи.

Посчитал ли я сэра Арчибальда более наивным, чем он был на самом деле, или Ван Бек преподал ему урок, который он не смог забыть, не знаю. Как бы там ни было, я ужасно смутился, но тут к нам подошел Боб.

По его лицу я сразу понял, что мой вызов ему не понравился. Возможно, он догадался о его причине.

– Какие приятные новости? – спросил он. – Умер Ван Бек?

Боб говорил по-английски довольно неважно. Кроме того, в силу своей быстрой и сухой манеры говорить, его вопросы звучали как утверждение. Поэтому, думаю, сэр Арчибальд принял его злословие за правду.

– Что? – вскричал он. – Что? Ван Бек… Возможно ли это?

Сильное волнение, надежда, которую он даже не попытался скрыть, привели в возбуждение старого алкоголика. Нечто вроде детского блеска появилось в его выцветших, потухших глазах. Он медленно поднял руки с жестом благодарности и облегчения.

– Боже мой!.. Боже мой… – начал он было.

Но Боб грубо оборвал этот безумный шепот.

– Никого не благодарите, – сказал он. – А если у вас видения, лечитесь!

– Но… но… – пролепетал сэр Арчибальд.

Боб безжалостно взглянул на него и заметил:

– Куда, черт побери, могут деться души убийц…

– Значит, значит, я не понял? – сказал сэр Арчибальд с горечью и бесконечной грустью.

Потом умоляюще произнес:

– Вы… вы никому не скажете, что услышали от меня сейчас?

Не ответив сэру Арчибальду, я объяснил Бобу:

– Мы хотели бы, чтоб ты был третьим в нашей игре.

– Никакого желания!

– Послушай…

Боб вышел, не удостоив меня ответом. Некоторое время я медлил. Но это был мой последний шанс.

– Я сейчас вернусь! – крикнул я сэру Арчибальду.

И тоже вышел из зала.

Боб, опершись о релинг, вглядывался в туман. Я подошел к нему вплотную и тихо сказал:

– Так ты держишь свое слово?

– Какое слово?

– Помогать мне.

– В чем?

Боб повернулся ко мне с самым непроницаемым и жестоким, самым упрямым видом. Я понял, что намеки его не удовлетворяют и предположения тоже, что он ничего не желает знать наполовину и мне придется выкладывать все начистоту, вплоть до моей последней просьбы. Чтобы скрыть свое унижение, я принял агрессивный тон.

– Не будь идиотом, – сказал я Бобу. – Ты прекрасно знаешь, о чем идет речь.

– Тебе так трудно изъясняться точнее?

Я сделал над собой усилие, стараясь, чтобы Боб этого не заметил, и продолжал:

– Мне нужно, чтобы ты задержал старика.

– Зачем?

– Чтобы я смог увидеться с Флоранс, – сказал я, сжав зубы.

Боб отвратительно ухмыльнулся:

– Я думал, с тебя уже хватит. – И, передразнивая меня: – Кончено, и удачно!

Я почувствовал, что покраснел, и крикнул:

– Да не ради нее, а для того, чтобы показать Ван Беку…

– Что ты не боишься его китайца, – закончил со злой иронией Боб. – Замечательное чувство и прекрасно подходит к твоему типу красоты. Но я-то тут при чем?

– Ты обещал мне…

– Извини, речь шла о Флоранс, а не о Ван Беке, – ответил Боб жестоко.

Он был прав и тем самым уязвлял мое самолюбие. Все мои доводы были опрокинуты, и мне оставалось либо отказаться от необходимой помощи, либо признать, что пренебрежение к Флоранс притворно!

Всем мужчинам известно, чего стоит подобное признание, когда оно делается недоброжелательному свидетелю. Для молодого петушка унижение было ужасным. Однако я сам этого захотел. В этой противоречивой, суетной борьбе то, что заставляло меня сломить и Флоранс, и Ван Бека, и Боба, и сэра Арчибальда, и китайца-охранника казалось мне самым важным. Но к Бобу я испытывал настоящую ненависть.

Конечно, я должен был догадаться, что по своей силе самолюбие, не позволяющее подчиняться моим прихотям, играло меньшую роль, чем естественная ревность и страсть, которые алкоголь уже не усмирял. Но в двадцать лет имеешь возможность жить с такой жаждой и полнотой, что нет ни желания, ни времени заниматься ничьим другим сердцем, кроме своего.

Я изобразил не очень приятную улыбку и сказал Бобу:

– Нет, малыш, – это обращение у нас было самым обидным, – нет, малыш, ты так просто не уйдешь. Я хочу видеть Флоранс, такова моя фантазия, мой каприз. Я предпочитаю скучать возле красивой девушки, которая меня любит. Думаю, это мое право!

Боб помедлил с ответом. Он не ожидал ни такого хода, ни такой неискренности. Я воспользовался своим преимуществом и продолжал с возросшей дерзостью:

– Удобно начинать разглагольствовать, когда пьян. Ты не находишь?

И как Боб использовал мои высказывания против меня, так и я воспользовался его высказываниями против него. И я произнес, стараясь воспроизвести его интонацию:

– Я в твоем распоряжении, располагай мной, как хочешь, если тебе потребуется помочь переспать с Флоранс…

– Ты это сделал и благодаря мне! – прервал Боб яростным шепотом.

Он был очень бледен, и губы его вздрагивали. Потом он глубоко вздохнул и сказал:

– Ты это сделал благодаря мне. Больше я ничего тебе не должен.

Тут я попал в еще более затруднительное положение, чем все то, от чего мне пришлось страдать. В самом деле, я заставил поверить в мой полный успех у Флоранс. Больше того, я все сделал, чтобы Боб в это поверил. Эта ложь меня полностью обезоружила.

Боб был искренен, Боб был прав. Он вызвался мне помочь сделать Флоранс моей любовницей. В его глазах она ею стала. Он выполнил свои обязательства: он оплатил свой долг.