Джеймс Делингпоул - Едва замаскированная автобиография Страница 23

— Да, и он во много раз забавнее. Может быть, тебе стоит с ним переспать.

Дик закрывает лицо руками.

— Извини, Дик, мы тебя ставим в неловкое положение, — говорит Молли.

— Я ко всему привык.

— Хочешь этого вина? — спрашиваю я.

— Лучше не надо — я сейчас пойду обратно в библиотеку. А вот сигарету я утяну, — говорит Молли.

— Какую ты хочешь? Ментоловую? — говорю я, вытаскивая свой «Консулат».

— Попробуй вот эти, если хочешь, — говорит Дик, предлагая розовую коническую бумажную пачку чего-то похожего на очень тонкие сигары.

— Что это?

— Биди, — говорит Дик. — У них вкус земляники.

— Скорее потной набедренной повязки садху, — говорю я.

— Спасибо, Дик, но я, пожалуй, воздержусь, — говорит Молли, беря мой «Консулат». Как ни жалостно, но я чувствую, что это моя большая победа.

Вскоре освобождаются молотки для крокета — впервые за весь день, и мы убеждаем Молли отложить зубрежку на более позднее время, чтобы мы смогли сыграть вчетвером. Она играет в паре со своим братом. Я — со своим. Несмотря на трудности, причиняемые мне слезящимися глазами, непрерывным чиханьем и текущим носом, мы побеждаем.

— Не знала, что у вас там, на севере, есть площадки для крокета, — дразнит меня Молли после того, как мы заколотили второй победный шар.

— Центральная Англия — не север. Потому она и называется Центральной, — говорит Дик.

— Ну вот, все же у вас есть кое-что общее: обидчивость, — говорит Молли.

— Нет, — говорит Дик, — просто мы не терпим всякой чуши от изнеженных южан.

— На самом деле она из Уэльса, — говорю я, утирая платком свой красный нос.

— Ага, значит, ты и разговаривать почти что не умеешь? — говорит Дик Молли. — И, к твоему сведению, у нас всегда была площадка для крокета, потому что мы росли в большом доме с большим садом. Побольше, чем у тебя, может быть.

— Э-э, едва ли, Дик. Ее папаша владеет доброй половиной Уэльса.

— А! Ну ладно, — говорит Дик.

— Боже мой, вы настолько похожи, что просто жутко становится, — говорит Молли.

— Выбирай же, о женщина, — говорю я.

— Ничего не получится, — говорит Молли. — Так уж устроен слабый пол. Наши мозги не могут сосредоточиться в одном месте.

— Ну, Дик, теперь ты видишь, почему она получает стипендию?

— Да, она свое дело знает, — говорит Дик.

— За это вы явно должны поставить нам выпивку в Кладовой, — говорит Маркус.

— Это за что? — спрашивает Дик.

— Расизм. Сексизм. И оскорбление моей сестры.

— Маркус считает себя левым, потому что был в Никарагуа, — объясняю я Дику.

— А не должен ли он нам выпивку за то, что облажался в крокете? — говорит Дик.

— Несомненно. Но чтобы покупать выпивку в Кладовой, нужно быть членом колледжа, — говорю я и добавляю, обращаясь к Маркусу: — А тебе не кажется, что нам нужно поберечь себя перед вечером?

— Куда вы, мальчики, собрались? — спрашивает Молли.

— Они идут в новый клуб, где нужно слизывать сперму с задницы друг у друга.

— Очень мило. А ты, Дик?

— Я, вероятно, обойдусь «Макдоналдсом», — говорит он. — С двойным майонезом.

— Извини, я так пошутил, — пытаюсь уверить я, мучаясь от очередного приступа сильного чиханья. — Черт, пыльца сегодня злая.

— Или мы пьем прямо сейчас, или я отбываю, — говорит Маркус.

— Как хочешь. Мне нужно пойти за таблетками от аллергии.

— А кто тогда подпишет счет? — говорит он.

— Я, если хочешь, — говорит Молли.

— Я думал, что ты возвращаешься в библиотеку, — говорю я.

— Одна работа, и поиграть некогда, — говорит Молли.

— Ха, ты никогда не приходишь поиграть со мной, — говорю я.

Она слегка щиплет меня за щеку.

— Ты же никогда не просишь.

Когда где-то после полуночи я, спотыкаясь, возвращаюсь назад через ворота, я сильно пьян, хотя бывало и хуже. Пьян, но не настолько, что меня может вырвать — это уже произошло сегодня дважды, и мне стало гораздо лучше. Но пьян настолько, что вижу себя самым очаровательным и занимательным собеседником на свете и ощущаю потребность поделиться этим видением со всеми, кого только встречу.

Проблема лишь в том, что все спят. Я сомневаюсь в том, что хотя бы Дик еще не спит, но если я как бы по неосторожности подниму шум, когда войду — он спит на походной циновке на полу в той части комнаты, где я занимаюсь науками, — мне, может быть, удастся пробудить его в достаточной мере, чтобы он смог послушать мои рассказы. А какие у меня рассказы!

Про сперму в них, к счастью, ничего, хотя мы по очереди слизывали мороженое с пупков друг у друга — мальчики и девочки, и я думаю, что это ужасное декаденство. Я думаю также, что Дик оценит замечательное правило, изобретенное нами, которое запрещало мужчинам пользоваться туалетом, а писать они должны были прямо из окна; особенно весело было, когда некоторые девочки тоже попытались это делать, и привлеченный шумом помощник декана поймал их на месте преступления.

Но, войдя в проход, ведущий от Том-Квода к Пекуотеру, я изобретаю нечто лучшее. Каким-то удивительным чудом у Молли все еще горит свет. Она наверняка работает, стараясь наверстать упущенное в этот день, и очевидно, что в такой час бедной девочке просто необходимо, чтобы ее кто-нибудь развеселил. И правда, разве не об этом она просила меня сегодня, когда ущипнула за щеку?

Какие могут быть сомнения? Все становится на свои места. Молли так же охвачена страстью ко мне, как все это время я тайно был охвачен страстью к ней. И утром, после занятия, она надеялась, что я скажу ей об этом. Но по глупости своей я застеснялся и все испортил, так ведь?

Ну, на это раз я ничего не испорчу, потому что мне, слава Богу, поможет алкоголь. На этот раз я расскажу ей все как есть.

Однако, войдя в дверь, ведущую к ее лестнице, я слышу знакомый голос. По какой-то непонятной самому причине я прячусь в тени.

— Первый этаж, вторая дверь слева? — спрашивает этот голос. Голос моего брата.

— Да, и не перепутай с первой. Там живет американка, у которой нет чувства юмора, — говорит Молли.

Я прячусь в темноте, а шаги моего брата удаляются в сторону туалета наверху.

Воспользоваться моментом и прямо взглянуть Молли в лицо? Постучать в дверь, сказав, что просто проходил мимо, и пусть Дик объясняется, когда вернется?

Но, несмотря на алкогольные пары, я вижу, что самое разумное — это не увеличивать свои потери и отправиться в постель. Есть шанс, как мне кажется, что их отношения вполне невинны.

Я долго лежу без сна, пытаюсь бороться с головокружением, жду звука шагов и скрипа двери, которые сообщат мне, что Дик вернулся. Но я слышу лишь, как часы на Том-Тауэр бьют час, затем два, затем три. Больше я уже не в состоянии держать глаза открытыми и засыпаю отвратительным и беспокойным сном.