Нора Робертс - Рожденная в огне Страница 23

Еще смеет иронизировать!

Роган молчал. Он думал сейчас о том, что глупо с его стороны осуждать себя за полубезумные эротические мысли, только что посетившие его: как он бросает ее на пол, срывая с нее нелепую фланелевую ковбойку, рваные джинсы… Он ведь и не пытался осуществить их. Он лишь поцеловал ее. Дружеский поцелуй, выразивший его восхищение ее работой. Поцелуй-поздравление. Кроме того, она первая начала все это.

– И все же не надо забывать, – ровным голосом заговорил он, – что наши отношения чисто деловые. Было бы не слишком умно, даже разрушительно, вносить в них что-то, что…

Господи, что он несет!

Она чуть склонила голову, раскачиваясь на пятках.

– Вы хотите сказать, – спросила она с вызовом, – что совместное спанье было бы разрушительным?

Конечно, так он и знал! Она постарается сделать из него идиота. Другого он и не заслуживает за свои дурацкие рассуждения. И ведь он продолжает желать ее, несмотря ни на что. Черт побери!

То, что он произнес, опять звучало глупо, он понимал это.

– В данное время необходимо думать о вашей выставке.

– Ну да, конечно.

Она отвернулась, начала убирать инструменты. На самом деле ей просто нужно было прийти в себя.

Все эти годы она не была неразборчива в своих нечастых интимных связях, не ложилась в постель с каждым понравившимся ей мужчиной. Далеко не так. Однако было приятно чувствовать себя свободной и независимой в этом вопросе и самой решать, кто станет ее любовником.

Сейчас, она это хорошо понимала, выбор ее пал на Рогана Суини.

– Зачем вы поцеловали меня? – просто спросила она, продолжая уборку.

– А вы?

– Я вам уже говорила. На радостях.

– А я, потому что вы раздражаете меня. Она выпрямилась, насмешливо посмотрела на него.

– Поскольку я все время делаю это, боюсь, нам придется слишком много времени уделять поцелуям.

– Ну, это во многом зависит от нас самих. Снова чересчур серьезно и чопорно! – выругал он себя.

– Догадываюсь, вы обладаете колоссальной силой воли, – съязвила она. – Мне ее не хватает. – Она тряхнула волосами, сложила руки на груди. – Интересно, что вы сделаете, если я решусь вам отказать? Прогоните в три шеи?

– Не думаю, что до этого дойдет. – К нему уже возвращалось спокойствие, а с ним и утерянное чувство юмора. – Для вас сейчас важнее всего ваше будущее, а потому на какое-то время вы позабудете о настоящем, и я могу считать себя в безопасности.

– О, конечно. Спасибо, что разъяснили. Итак, будем использовать друг друга в профессиональном смысле – и дела пойдут!

– Я бы сказал, не использовать, а помогать друг другу. – Нет, ему душно здесь, с этой чертовой женщиной! – Я, пожалуй, все же пойду и позвоню насчет грузовика.

– Роган! – Она произнесла его имя, когда он уже был около двери. – Я хотела бы поехать с вами.

– В Дублин? Сегодня?

– Да. К тому времени, как подъедет грузовик, обещаю быть готовой. Только нужно по дороге остановиться у моей сестры.

Она сдержала обещание: когда увозили груз, она уже забрасывала свой чемодан на заднее сиденье легкового автомобиля Рогана.

– Займет не больше десяти минут, – сказала она, когда отъехали от ее дома. – Надеюсь, Бри напоит нас чаем или кофе.

– Прекрасно.

Они молча доехали до « Блекторна», и Роган вошел вслед за Мегги в дом через заднюю дверь, оказавшись сразу на кухне, где, конечно же, находилась Брианна – в белоснежном фартуке, с измазанными мукой руками.

– Прошу простить меня, мистер Суини, – извинилась она, – у нас сейчас гости, я должна сделать к обеду пирожки.

– Бри, я уезжаю в Дублин.

Мегги смотрела на нее встревоженно.

– Прямо сейчас? – Брианна обтерла руки посудным полотенцем. – Я думала, выставка на следующей неделе.

– Да, но я решила поехать раньше. Она у себя в комнате?

– Конечно. Ты не хочешь, чтобы я пошла с тобой?

– Справлюсь сама. Угости пока Рогана кофе или чаем.

– С удовольствием. – Она проводила Мегги обеспокоенным взглядом. – Пройдите в гостиную, мистер Суини, там вам будет удобнее. Я тотчас же принесу кофе.

– Спасибо, не беспокойтесь. Могу выпить и здесь, если не помешаю. И зовите меня Роган, пожалуйста.

– Вы пьете черный, если не ошибаюсь?

– У вас превосходная память.

И не слишком крепкие нервы, подумал он, видя, какими движениями она достает и ставит на стол чашку и сахарницу. В чем дело? Неужели любая встреча Мегги с матерью представляет такую угрозу семейному спокойствию?

– Какое печенье вы предпочитаете? – услышал он. – Вчера я сделала шоколадное.

– Воспоминания о вашем умении делают невозможным отказаться, – любезно ответил он, садясь за стол.

– Может быть, все-таки пройдете в гостиную? – нерешительно спросила Брианна. Она уже уловила из соседней с кухней комнаты повышенные голоса. – Там вам будет лучше.

Голоса становились громче, и щеки Брианны все больше краснели. Особенно выделялся один голос.

– Кто это кричит? – с улыбкой поинтересовался Роган.

Брианна постаралась тоже изобразить улыбку.

– Наша мать. Они не очень ладят с Мегги.

– А разве с кем-нибудь Мегги ладит?

– Если человек ей нравится. Но у нее замечательное сердце! Прекрасное, великодушное сердце! Только она ничего не прощает и всегда.., как бы это сказать.., настороже. – Брианна глубоко вздохнула. Что ж, если Рогана не беспокоят крики, она тоже не станет особенно волноваться. Для нее-то они привычны. – Возьмите еще печенья.

– Ты нисколько не меняешься. – Мейв смотрела на старшую дочь чуть прищуренными глазами. – Совсем как твой отец.

– Если думаешь этим оскорбить меня, то глубоко ошибаешься.

Мейв презрительно засопела носом и пригладила кружевные манжеты своего халата. Годы и разочарования смели с ее лица все следы былой привлекательности, оно было сейчас бледным и одутловатым, с глубокими морщинами возле тонкогубого рта. Когда-то золотистые волосы сейчас поредели, поблекли, были туго зачесаны назад и собраны там в пучок.

Она возлежала на горе подушек, под одной рукой у нее была Библия, под другой коробка с шоколадными конфетами. Телевизор в углу негромко бурчал.

– Отправляешься в Дублин? Брианна говорила мне. Представляю, какие деньги ухнешь на их отели.

– Я буду тратить свои деньги.

– Не устаешь мне напоминать об этом? – Мейв заерзала на подушках, ее лицо еще больше помрачнело. Всю жизнь кто-то, а не она держал в руках кошелек и распоряжался деньгами. Сначала это были родители, потом муж, а теперь – что самое унизительное – ее собственная дочь. – Подумать только, – продолжила она, – сколько он выбросил на тебя!.. Покупал какое-то стекло, посылал учиться в чужую страну. И для чего? Чтобы ты вообразила себя художником и задирала перед нами нос!