Татьяна Туринская - На восходе луны Страница 23

Вскоре после поступления в университет Марине стало чуточку легче. Бурные студенческие будни не позволяли с утра до вечера думать о предательстве, ощущать себя несчастной. Боль не прошла, но как будто бы притупилась, притаилась за занавесками ближайшей памяти, в любую минуту готовая змеей выползти из укрытия: вот она я, рядышком, и не надейся, глупая, что я куда-нибудь вдруг денусь, трепещи! И тем не менее многочисленные свежие лица, замелькавшие вокруг Маринки, вечеринки, внезапные студенческие сабантуйчики по поводу и без сделали свое дело — Марина ожила, даже похорошела, и улыбка ее уже не выглядела натянутой и вымученной. Даже стала ловить на себе заинтересованные взгляды парней. Взаимностью никому, правда, ответить не могла, но, чего уж скрывать, нравиться было очень приятно.

И так ей иногда хотелось встретить Андрюшечку! Мечталось, что увидит он ее, такую веселую, счастливую, и смертельно удивится: как же так? Маринка, глупая девчонка, не только еще дышит, не только живет, но и живет-то даже весьма неплохо, еще и веселиться может. И так дерзко хотелось взглянуть в его глаза: 'А ты что себе думал, что в петлю без тебя полезу?! Думал, ты на свете единственный и неповторимый? Ошибся, мальчик! Ох, как ошибся!' Хотелось встретить предателя, и все-таки боязно было: а ну как не сможет убедительно разыграть отсутствие любви? А ну как выдаст истинные свои чувства щемящим взглядом? Нет, не надо. Лучше не надо. Пусть все остается как есть.

В самое сердце раненная предательством, Марина еще долго не решалась отозваться на чьи-нибудь настойчивые ухаживания. Только в самом начале третьего курса позволила себе наконец оттаять. Не привычно-равнодушно, а вполне заинтересованно ответила давно уже добивавшемуся ее благосклонности Антону.

Тот был старше ее всего лишь на год и учился в том же университете, но на юридическом факультете. Он уже давно поглядывал в ее сторону и даже неоднократно приглашал на свидания, да Марина, памятуя о боли, которую причиняет сердечная привязанность, всем своим существом отказывалась от каких бы то ни было, кроме дружеских, отношений. Однако Антон оказался настойчив более остальных потенциальных ухажеров. Встретив Марину в первый же учебный день третьего курса, вновь начал осаду бастиона. И Маринка, то ли расслабившаяся от встречи с однокурсниками после долгого перерыва, то ли просто из-за хорошего настроения, а может, таки разглядела, что парень-то вполне приятный, симпатичный, да еще и загоревший, возмужавший после каникул, — так или иначе, но на свидание согласилась.

Антон, видимо, принадлежал к семье отнюдь не бедной. Мало того что одевался с шиком, так еще и в университет ездил не на чем попало, а на почти новеньком 'Опеле'. Ну и, естественно, ухаживал за Мариной никак не на стипендию. В первое же свидание он повел ее в ресторан 'Славянский', видимо решив поразить воображение девушки своими возможностями. Нельзя сказать, что Марина на это купилась, но тем не менее 'аттракцион неслыханной щедрости' произвел на нее должное впечатление. Справедливости ради следует заметить, что в 'Славянском' они ужинали лишь однажды, потом Антон стал водить ее в куда более скромное заведение — в 'Колкин дуб', естественно, объясняя выбор не экономией средств, а сугубо уютностью заведения — мол, разве в огромном помпезном 'Славянском' можно чувствовать себя словно бы наедине? А тут…

Да Марина-то и не возражала, ее вполне устраивал и 'Колкин дуб'. Она вообще не была разбалованной — не дочка Рокфеллера, чего уж там. Даже в 'Колкином дубе' чувствовала себя не совсем в своей тарелке. Впрочем, неуверенность ее исчезла буквально через несколько посещений ресторана, и тем не менее светской львицей Марина себя никак не ощущала.

Отношения с Антоном складывались ровно и спокойно. Памятуя о боли, причиненной Андреем, Марина старалась держать себя с ним недоступной и в меру холодной. Недоступность, конечно, была весьма приблизительной, скорее, даже условной — о какой недоступности в наше время можно говорить? Но тем не менее Антон не мог похвастать тем, что уломал крошку с первого свидания — о нет, ему таки как раз пришлось приложить для этого немало усилий. Но даже после того, как его притязания были удовлетворены, он не мог с полной уверенностью говорить о Марининой безоговорочной капитуляции.

Наученная горьким опытом, она и после того, как их с Антоном отношения стали достаточно близки, продолжала вести себя с ним не как любовница, а скорее как подруга. На ласки отвечала охотно, но после интимной близости к ней тут же возвращалось некоторое равнодушие, словно бы ей абсолютно ничего не нужно от партнера — ни близости физической, ни близости душевной, ни финансового покровительства, которое неоднократно Антон пытался ей навязать. Тот злился, ежедневно мучимый сомнениями: нужен ли он Маринке вообще, или она видит в нем сугубо партнера по постели? И уже забыл, что изначально-то именно постель являлась его целью.

Они близки были уже два с половиной месяца, почти три. Встречались не каждый день, но довольно часто. Да и то сказать: свидания их одним днем не ограничивались. Антон имел свою скромную квартирку далеко не в самом центральном районе города, куда они и отправлялись обычно после ужина в 'Колкином дубе'. И, естественно, Марина оставалась у него до утра — сколько можно корчить из себя ребенка? Строгие родители после достижения Маринкой восемнадцати лет стали относиться к дочери куда как лояльнее.

Казалось бы, за три месяца люди должны стать друг другу более близки, чем в первую неделю знакомства. Однако в отношениях Марины и Антона время, казалось, застыло на месте. И если вечером в постель ложилась пылкая любовница, то утром раз за разом Антон обнаруживал рядом с собою равнодушную приятельницу, и не более того. Его это злило, раздражало до бешенства. И в то же время жутко заводило.

А Марине и в самом деле было все равно. Умом она понимала, что пора если и не устраивать личную жизнь — ей-то всего-навсего двадцать лет, куда спешить? — но забыть о личной драме просто необходимо. Андрей ушел из ее жизни давно и навсегда, и просто неразумно страдать из-за него всю жизнь. Он не оценил ее любви — так что ж, с утра до вечера оплакивать свою горькую судьбинушку? Нет уж, не дождется! Пусть ему же будет хуже.

Да и, видимо, не нужна она никому, любовь-то. И без нее людям прекрасно живется. Вот взять Антона. Разве он ее любит? Ничуть не бывало. Так же, как и Марина его. И что, разве им от этого хуже? Напротив — никто ни от кого ничего не ждет, каждый от их связи сполна получает желаемое. И ему хорошо, и Марина не внакладе. Нельзя сказать, что ей доставляют слишком большую радость интимные отношения с Антоном. Ну и замечательно — не больно будет расставаться. Зато теперь она не чувствует себя одинокой, не ловит на себе сочувствующие взгляды родителей и сокурсниц, не говоря уж о Ларискиных назойливых нравоучениях. Разве этого мало?