Кое-что по секрету - Люси Даймонд Страница 24

Комментарий был встречен понимающими улыбками. Это придало ей смелости, и Банни продолжала:

– Поэтому нет, я не была счастлива. Я плохо спала, у меня было мало энергии. Мысль о физических упражнениях настолько смущала меня, что я не могла об этом думать. Поплавать в местном бассейне, где мне пришлось бы демонстрировать дрожащие жиры? Забудьте об этом. Реши я побегать трусцой по улицам, меня обсмеяли бы подростки или, того хуже, обогнали пенсионеры на электрических инвалидных колясках. Нет уж, спасибо. Все, что я могла сделать, это, задыхаясь, доползти до кухни, чтобы еще раз перекусить, а потом вернуться обратно на диван и смотреть телевизор. Даже это ощущалось как усилие.

Банни замолчала, стараясь не вспоминать, каким опасно мягким становился голос Марка, когда он возвращался домой вечером и заставал ее в таком виде. Мерзкая жирная сука. Ты только посмотри на себя.

– Ирония заключалась в том, – сказала Банни, пытаясь выбросить его из головы, – что я достигла таких размеров, но больше всего мне хотелось сделаться совсем маленькой, чтобы меня никто не видел. – Она склонила голову к плечу с выражением самоуничижения на лице. – Вы наверняка скажете, что я могла бы найти лучший способ достичь этого, чем все больше увеличивать свой вес, так?

Зал ответил ей смехом, кое-кто кивнул. Они понимали ее. Они были с ней.

– Мой врач считал, что у меня опасное для жизни ожирение и риск возникновения диабета, – продолжала Банни. – У меня было повышенное давление, более высокий риск сердечного приступа и инсульта. Все эти состояния – угроза для жизни. Могу вам сказать, что я чувствовала себя полной неудачницей. Я находила предлоги, чтобы не общаться с людьми, поскольку чувствовала, что люди меня осуждают. Я больше не могла смотреть на себя в зеркало, потому что стыдилась себя. Я считала себя плохим человеком. И все же…

В этой части выступления она всегда ощущала, как зрители с надеждой подавались вперед. Потому что именно в глубинах отчаяния находился поворотный пункт, момент перемен.

– И все же внутри меня осталось маленькое зернышко, – теперь она говорила медленно. В этом месте истории у нее всегда сжимались кулаки, ее охватывала та самая решимость из прошлого. – Во мне оставалась маленькая частица, сохранившая гордость. И она говорила: что-то пошло не так. Не таким человеком я собиралась стать. И знаете что? Только я могу исправить ситуацию.

«Ты очень хороша, – сказала Маргарет, когда впервые услышала, как Банни выступает перед аудиторией. Ты очень искренняя. Я посмотрю, смогут ли тебя снять для ТВ. Они тебя полюбят». («Нет, – сразу сказала Банни. – Никакого ТВ. Я хочу оставаться максимально незаметной. Если ты не против»).

Мужчина в аудитории поднял руку, и Банни улыбнулась ему коротко и приветливо.

– На все вопросы я отвечу после выступления, – пообещала она, прежде чем вернуться к своему рассказу. – Поэтому я решила, что изменюсь. К черту то, что думают другие люди. Я собиралась заняться спортом. Но не потому, что об этом мне сказал врач. Не потому, что дети кричали мне на улице: «Толстуха!» Не потому, что меня вынудили к этому многочисленные злобные замечания, которые я слышала за спиной или получала в лицо. Нет. – Она сделала эффектную паузу. Вперед, девочка, сказал голос Маргарет в ее голове. – Я собиралась заняться спортом и сбросить вес, потому что я этого хотела. Потому что я хотела измениться.

Зал закивал активнее. У некоторых уже появилось такое выражение на лице, которое бывает, когда слушают с почтением. А мужчина с поднятой рукой по-прежнему пытался привлечь ее внимание, заметила Банни с ноткой раздражения.

– Прошу прощения! – выкрикнул он, помахивая кистью руки.

Банни его проигнорировала.

– Но это нелегко, согласны? Принять решение и придерживаться его. Я вижу, что каждый из вас столкнулся с таким испытанием. Всего лишь придя сюда, вы уже взяли на себя обязательство, отправились в свое путешествие. Поэтому вы поймете, когда я скажу, что первые несколько недель я все время спрашивала себя…

– Прошу прощения. – Мужчина не унимался. На этот раз он говорил громче. Он уже размахивал рукой из стороны в сторону.

Банни замолчала, потеряла нить рассказа, оглядываясь и пытаясь встретиться взглядом с Сэлли, руководителем группы, которая ее представляла. Неужели ей никто не поможет и не заткнет этого мужчину? Но никто не пришел ей на помощь, поэтому она натянуто улыбнулась.

– Если вы не возражаете, то я предпочитаю отвечать на вопросы в конце… – начала было Банни, но мужчина уже задавал свой вопрос.

– Это правда, что вы зарезали мужа? – выкрикнул он.

По аудитории прошла волна удивления. Ошеломленная Банни стояла перед слушателями.

– Я… – Она запнулась, ей казалось, что пол под ее ногами поднялся и накренился. – Что? Я…

– Я никогда не забываю лица. Это же были вы, так? Вышли замуж за того парня, Марка Робертса? Мой дядя жил в соседнем доме. Бейкерфилд-роуд, верно?

Банни сначала бросило в жар, потом в холод. Она с трудом сглотнула, во рту пересохло, мозг как будто оказался в невесомости.

– Нет, – сумела произнести она. – Вы ошибаетесь. – Банни почувствовала, что отношение аудитории к ней мгновенно изменилось, в воздухе повеяло холодом, воцарилась мертвая тишина, и в этой тишине каждый из присутствующих начал менять свое мнение о ней.

Возможно, она вовсе не одна из нас.

Она действительно это сделала?

И ей еще хватает наглости стоять тут и учить нас!

Сэлли торопливо подошла к мужчине, положила руку ему на плечо и наклонилась к нему. Чары были разрушены, по залу автоматной очередью пронесся шум разговоров. Все бойцовские инстинкты в теле Банни велели ей бежать как можно быстрее, скрыться, не заканчивая выступления, сесть в машину и вернуться на шоссе.

– Вы действительно его зарезали? – выкрикнула какая-то женщина из толпы. В ее вопросе смешались ужас и восхищение. У Банни заалели щеки, ей стало жарко, она почувствовала себя униженной. Ей казалось, что с нее сорвали маску, сдернули камуфляж, оставив ее стоять перед людьми уязвимой и напуганной.

– Прошу прощения у вас всех за это происшествие, – простонала Сэлли, заламывая руки, пока крупный парень выводил мужчину из зала.

– Я всего лишь задал вопрос, – запротестовал тот, вырываясь из рук охранника, и свирепо глядя