Кое-что по секрету - Люси Даймонд Страница 25

Сердце Банни гулко стучало. Ее трясло. Сражайся или беги, сражайся или беги, говорило тело, закачивая адреналин в вены. А затем холодный, решительный голос в ее голове сказал: «Сражайся. Ответь. Продолжай говорить. Ты как раз дошла до самой интересной части истории. Улыбнись во весь рот и продолжай. Не позволяй этому ублюдку победить тебя».

И тогда Банни сделала это. Хотя ей отчаянно хотелось заплакать, хотя ее трясло, нервы не слушались, а пот тек по спине, она осталась стоять на месте, комически округлила глаза и сказала:

– Знаете, должно быть, у меня очень типичное лицо. Это просто кошмар. Каждый думает, что знает меня! Так случается везде, куда бы я ни пошла. Кто-то принимает меня за подругу племянницы, кто-то за бывшую официантку из местного паба, кто-то за одноклассницу. Но, скажу честно, сегодняшний вариант оказался чуть более драматичным, должна отдать должное. – Ей даже удалось засмеяться, и аудитория, да благословит ее Господь, рассмеялась вместе с ней. Их вера в нее явно была немного восстановлена.

Продолжай. Дыши.

– Но на тот случай, если вас все же мучают сомнения, позвольте вас заверить здесь и сейчас: моя вторая половина жива и здорова. Скорее всего, муж сейчас сидит дома, положив ноги на кофейный столик, и смотрит спортивную программу, пока я выступаю перед вами. – Она подняла бровь. – Во всяком случае, так он мне сказал некоторое время назад… – Слушатели снова рассмеялись. Ей удалось спасти тонущий корабль, и не важно, что она говорила о Дэйве, а не о своем бывшем. – Итак, на чем я остановилась? Ах да. Эти трудные первые недели. – Она состроила еще одну смешную гримасу. – Адские недели. Боже мой, я их никогда не забуду…

И она продолжала говорить, выступление было спасено, Банни почти взяла себя в руки. Во всяком случае, внешне. Потому что внутри у нее все горело от ужаса и стыда из-за того, что только что произошло. Она отправилась прямиком в страшное прошлое, к попискиванию и жужжанию медицинских аппаратов, к полицейскому, делавшему записи и попросившему ее подписать заявление, к присяжным с каменными лицами в зале суда.

Каким-то чудом она все еще говорила на автопилоте, сумев вернуть внимание аудитории, и слушатели снова впитывали каждое ее слово. Но, боже мой, все было кончено. «Для меня все было кончено», – подумала Банни, переводя дух. Как только выступление будет завершено, как только ей разрешат уехать, она поедет домой к Дэйву и безопасной анонимности. И что бы ни говорила Маргарет, как бы она ни упрашивала, Банни больше никогда не будет выступать перед публикой, никогда. Вот так.

Глава десятая

Что-то странное произошло с Элисон после того грозового вечера. Она не смогла бы сказать, в какой именно момент все изменилось, но ее обычная жизнерадостность как будто померкла, словно регулятор счастья выставили в положение «низкое». Закончив работу в понедельник, она поймала себя на том, что по дороге домой заехала на заправку, хотя у нее еще оставалось полбака. Она остановилась поболтать с парнем за кассой, пока не заметила, что он с виноватым видом смотрит ей за спину на клиентов, ожидающих своей очереди. Элисон густо покраснела и быстро сунула кошелек в сумку.

– Знаете ли, некоторым из нас хочется сегодня попасть домой, – злобно заметил кто-то, когда она торопливо шла к выходу.

Когда Элисон снова села за руль и вставила ключ в зажигание, эти слова снова прозвучали в ее голове. Потому что в отличие от ворчливой женщины из очереди Элисон не чувствовала привычного энтузиазма, думая о возвращении домой. Даже наоборот – при мысли о том, что она войдет в дом и усядется, как обычно, в гостиной, Элисон с изумлением осознала, что чувствует себя… подавленной от такой перспективы.

Подавленной. Она фыркнула, завела мотор и выехала на шоссе. Что за мелодрама! Она – и вдруг подавлена! Смешно. Разумеется, она не подавлена.

Но когда она вошла в дом и заперла за собой входную дверь, это чувство вернулось к ней снова. Какое-то уныние опустилось на ее волосы и плечи, словно мягкие ледяные снежинки. Элисон всегда считала свой дом маленьким уютным убежищем от остального мира, но этим вечером у нее возникло ощущение, будто стены смыкаются вокруг нее. Она задыхалась. Понимая, что это неразумно, что она слишком бурно реагирует, Элисон прошла через кухню, вышла через заднюю дверь и рухнула на ступеньки, тяжело дыша.

Глупая женщина. Что в нее вселилось, почему она так себя ведет? Может быть, молния повредила клетки ее мозга в тот момент, когда отключила телевизор? Опершись локтями о колени, она уронила голову на руки, ожидая, чтобы это ощущение прошло, прислушиваясь к звукам из соседнего сада, где устроили барбекю. Она слышала, как соседка Лоис смеется, веселясь с маленькой дочкой, а в другом саду поют дети, качаясь на качелях. И хотя все эти звуки были веселыми, люди радовались, по какой-то причине этим вечером Элисон хотелось плакать.

Честно сказать, это сбивало с толку. Ошарашивало. Элисон никогда себя так не чувствовала. Она всегда дорожила вечерами дома, весь день ждала того момента, как войдет в дом и закроет за собой дверь, оставив за ней весь остальной мир. Телевизор и ужин – это ее устраивало. Элисон всегда говорила, что ничто не сравнится с телевизором и ужином под его ворчание. Вот только совершенно внезапно это перестало казаться таким привлекательным. Ей перестало этого хватать.

Должно быть, тебе иногда бывает тяжело одной, Элисон, сказала Джини Мортимер в ее голове с таким надоедливым сочувствием, что Элисон почувствовала, как волоски встают дыбом. Потому что она была в порядке. Она была в полном порядке!

И все же… Элисон продолжала разматывать нить событий обратно к тому моменту, когда погас экран ее телевизора. Она вспомнила, какой ужас испытала при мысли о том, что проведет вечер без него. Ее можно было бы принять за теленаркомана, так она запаниковала, когда ее оторвали от наркотика. Она испугалась, что ей придется остаться один на один со своим одиночеством.

Элисон смотрела в сад, ничего не видя, рассеянно прислушиваясь к визгу и крикам из соседнего двора, где дочка Лоис плескалась в детском бассейне. Где-то зазвучала музыка – должно быть, в том доме, где устроили барбекю, – Элисон встала и отвернулась, не в силах выносить звуки чужой радости. Она вернулась в кухню, и какая-то сила заставила ее отпереть дверь в гараж, где стоял любимый