Маленький отель на Санторини - Юлия Валерьевна Набокова Страница 25

– А у меня нет работы. Поэтому я здесь. Пью кофе, – он делает глоток. – Наслаждаюсь жизнью. Болтаю с красивой девушкой.

Он протягивает мне пакет с пирожками, я беру его и предупреждаю, пряча улыбку:

– Не пытайся со мной флиртовать!

– Тогда тебе придется выколоть мне глаза, – серьезно замечает он, – чтобы я не мог видеть твою красоту. Ведь я художник.

– Как кофе? – смущенно спрашиваю я, чтобы перевести тему.

– Божественный, – с наслаждением отвечает он. – Твоему мужу очень повезет. Кем бы он ни был.

От его обжигающего взгляда у меня бегут мурашки по коже. А еще – от его слов. Ведь между женихом и мужем есть разница, и Стефанос только что ее подчеркнул.

– Можно я тебя поцелую? – внезапно спрашивает он, подавшись ко мне.

– Нет, – вспыхиваю я, едва не расплескав свой кофе.

– Так я и думал, – его черные глаза смеются надо мной, а затем он с невинным видом просит: – Тогда можно еще тиропиту?

Я протягиваю ему пакет, и он берет пирожок. Какое-то время мы пьем кофе, едим слоеные пирожки со свежайшим козьим сыром, которые тают во рту, и просто молчим, глядя на море. Потом Стефанос спрашивает:

– Могу я задать тебе вопрос?

Я настороженно смотрю на него:

– О чем?

Если он начнет спрашивать о Кирилле, то это не его дело. Но художника интересует другое:

– Почему отель с таким красивым видом на море выглядит столь плачевно?

Я вздыхаю, чувствуя необходимость облегчить душу. Рассказать свою историю незнакомцу, который не знает ни меня, ни мою греческую семью.

– А ты не знал моих родных? – уточняю я. – Бабушку Афину или моего отца Костаса?

– Нет, – Стефанос с улыбкой мотает головой, и его буйные черные кудри развеваются на ветру. – Я не отсюда. Приехал на Санторини неделю назад и увидел отель уже таким.

– А я неделю назад еще не знала, что у меня были бабушка и отец на Санторини.

– Были? – уточняет он, стирая улыбку.

– Они умерли, а я ни разу не видела их.

– Как жаль, – тихо говорит Стефанос.

– Меня разыскал нотариус, сказал, что я унаследовала отель на Санторини. И вот я здесь. Прилетела вчера и не знаю, что теперь со всем этим делать!

Я развожу руками, а Стефанос спрыгивает с парапета и горячо восклицает:

– Только не продавай его! Это же такое чудесное место! И оно тебе так подходит, Ника!

Ветер треплет мои темные волосы, а Стефанос смотрит на меня так, словно я самая прекрасная девушка на свете. Кирилл на меня ни разу так не смотрел.

– Я еще не решила.

Я смущенно отвожу глаза, чувствуя, как алеют щеки. К счастью, кожа у меня смуглая, и румянец на ней мало заметен. Теперь я знаю, кого за это стоит благодарить – отца.

– Да что тут решать? Это же как подарок судьбы! От таких подарков не отказываются! – горячо уговаривает Стефанос. – Чем ты занимаешься?

Он так резко меняет тему, что я недоуменно хлопаю ресницами:

– В смысле?

– Где ты работаешь? Там, где ты живешь?

– Я живу в Москве, в России.

Стефанос оживляется:

– Ты русская? Обычно они блондинки.

Интересно, много ли русских блондинок он рисовал? И в каком виде? Я гоню от себя эти неожиданные мысли, которые жалят, как осы, и отвечаю:

– Я же наполовину гречанка. Как выяснилось.

– Так чем ты занимаешься в Москве?

– Работаю в пиар-агентстве. Организовываю разные мероприятия – презентации, конференции, показы…

Вообще-то я преувеличиваю. Организацией занимаются мои начальники, а я выполняю мелкие поручения, которые они мне доверяют, и только мечтаю о большом самостоятельном проекте, где смогу проявить себя.

– Ну тогда для тебя не проблема тут все организовать как надо! – уверенно заявляет Стефанос.

Уверенности в этом мне как раз и не хватает. Ведь я никогда не принимала важные решения и не брала на себя ответственность.

– Это разные вещи, – возражаю я. А сама замираю от мысли – вот же он, большой самостоятельный проект, где я смогу проявить себя. Семейный отель, который мне перешел от бабушки. Разве это не круче, чем организовывать презентации в Москве?

– Я вижу, ты сама этого хочешь, – Стефанос не сводит с меня проницательных черных глаз. – Просто боишься.

– Я не боюсь! – бурно возражаю я.

Хотя на самом деле боюсь до чертиков. А если я не справлюсь? Если подведу бабушку? Я понятия не имею, с чего начать и как управлять отелем. А если вместо того, чтобы спасти отель, я окончательно его развалю?

– Ты справишься, – убежденно заявляет Стефанос, будто читает мои мысли.

Я вскидываю на него глаза. Откуда ему знать? Сам-то вольный художник, не связанный никакими обязательствами. Сегодня он здесь, завтра в другом месте.

– А ты откуда приехал на Санторини? – спрашиваю я, поняв, что рассказала ему многое о себе, а о нем не знаю почти ничего. Кроме имени и того, что он талантливо рисует.

– Я из Афин, – сухо отвечает он, и на его лицо словно падает непроницаемая завеса. В отличие от меня, он явно не расположен откровенничать.

– Мой отец жил там. Уехал отсюда в восемнадцать лет и больше не вернулся. После смерти бабушки отель унаследовал он. Он пробыл хозяином всего год, но сам не жил здесь, а нанял управляющего – тот и довел отель до такого плачевного состояния.

Я надеюсь, что на мою откровенность он тоже ответит откровенностью. Но от чего бы Стефанос ни бежал из Афин, открывать мне душу он не спешит, а торопливо прощается:

– Мне пора. Спасибо за кофе!

Я даже не успеваю спросить, увидимся ли