Ненавижу. Хочу. Люблю - Ария Деви Страница 27

— Что?

— Никогда не сдаваться, быть сильным.

— Получается? — закусываю на мгновение губу. — Не сдаваться?

Тело Гриши тут же напрягается.

— Стараюсь.

Ещё раз проведя ногтем по чёрной линии, останавливаюсь и начинаю тихо говорить:

— Я тоже всегда старалась… Люди, родившие мою маму, язык не поворачивается назвать их иначе, были беспробудными алкоголиками. Мама росла в ужасных условиях. Они не обращали на неё внимания, а иногда и поднимали руку. А свои заработанные гроши сливали на бухло. То время и так было бедным, а они ещё и наплевали на свою дочь, отдав предпочтение пьянкам. У неё не было одежды по погоде, приходилось голодать. Иногда, — сглатываю ком в горле и продолжаю: — подкармливали соседи… Они умерли, когда маме было семнадцать. Оба отравились водкой, — зло усмехаюсь и совсем не стыжусь этого. — Маму к себе забрала тётя, которая на тот момент жила в коммуналке с мужем и двумя детьми. До восемнадцати она была маминым опекуном. Вскоре и там маме дали пинка. От родителей ей осталась наша квартира. Да, странно, что её не прибрали к рукам. Хоть на этом спасибо. Она выживала как могла в своём возрасте. Вскоре на заводе познакомилась с моим отцом, забеременела, они быстро расписались. Но не дождавшись моего рождения, он ушёл к любовнице… И снова она осталась одна, но только уже с ребёнком на руках. Как могли, иногда помогали родители Ани. Но ей всё равно было очень тяжело. Я помню время, когда нечего было есть, не было зимней одежды. Я взрослела и мне тоже хотелось носить модные джинсы, такую же сумку, как у Ритки Самойловой. Но мы не могли себе такого позволить…

По моим щекам уже медленно стекают слёзы. А Гриша слушает, задержав дыхание. Его тело напряжено до предела. Понял, к чему я веду…

— В шестнадцать лет я решила, что не буду так жить. Любой ценой выберусь из этого болота. Поступить после школы я никуда не смогла, оценки оставляли желать лучшего, а денег на платное обучение, естественно, не было. Там, куда меня могли бы взять, я учиться не хотела. В семнадцать начала работать, зарабатывать свои первые деньги. Помогала маме, начала красиво одеваться. Изменила себя. Я хотела встретить принца на белом Мерседесе и жить богато и счастливо… Но потом встретила тебя… — сжимаю рукой кожу на Гришином предплечье. Знал бы он, как же тяжело мне об этом всём рассказывать… — Прости… что уехала и оставила тебя… Прости меня… я знаю, что совершила ошибку… Прости… — шепчу и шепчу, уже не видя ничего от слёз. Они текут ручьём, смешиваясь с моими всхлипами.

Гриша приподнимается, из-за чего я тоже привстаю. Он переворачивается на спину и притягивает меня к себе на грудь. Начинает гладить меня по голове, плечу, сжимать, губами упираясь мне в макушку.

— Не плачь…

Лёжа на его груди, я слышу, как быстро бьётся его сердце. Или это моё сошло с ума?

— Тогда… мне казалось, что любовь — это слабость, которую я не могла себе позволить. Не хотела… Я не хотела прожить жизнь, как мама. Я так боялась жить, как она!.. — громко всхлипываю и ещё сильнее прижимаюсь к Грише. — Я очень старалась быть сильной. Но слабостью оказалось бежать от них… И от тебя… Прости… Я так сожалею о том, что сделала…

Зажмуриваюсь до боли в веках, глубоко вдыхаю, выдыхаю и вытираю быстро сырость с лица. Наконец останавливаю поток слёз, насильно успокаиваюсь. Ненавижу реветь, особенно перед кем-то.

Я сделала это. Попросила у него прощения. Не знаю, простит ли он когда-нибудь, но главное, я это сделала…

Гриша молчит. И я не хочу прерывать эту звенящую тишину. Знаю, что ему нужно подумать над моими словами. И понимаю, что это ещё не всё. Я совершила столько ошибок, что и жизни не хватит, чтобы вымолить прощения…

Глава 14

Медленно открываю глаза, а на лице сразу расцветает улыбка. Чувствую, как в зад упирается утреннее стояние Гриши. Прижимается тесно своим горячим, обнажённым телом. Его рука на моей груди, он даже во сне меня лапает.

Тихо смеюсь, стараясь не разбудить этого неутомимого зверя.

Чувствую приятную боль в мышцах всего тела. Вчера мы, наверное, применили все позы из «Камасутры».

Закусываю губу, снова улыбнувшись.

Давно я не просыпалась в постели с мужчиной. Как же это прекрасно — просыпаться в тёплых объятиях. Хочется мурлыкать, как кошечке. Тихонько отрываю руку Гриши от себя, пытаясь встать с дивана. На что он рычит и стискивает меня в объятиях ещё сильней. Но я не сдаюсь и с третьей попытки у меня всё же получается выбраться из постели. Гриша переворачивается на спину, закидывает одну руку за голову и дальше сладко сопит.

Такое чувство, что он снимается для обложки журнала. Красивое, расслабленное лицо. Утренний беспорядок на голове. Красивое, в меру накачанное тело. Лишь самое главное скрывает простынь.

Вкусный…

Встряхиваю головой, втянув обратно вытекшую слюну. Надо взять себя в руки, ведь я собиралась приготовить завтрак. Не ела со вчерашнего обеда, а за ночь сбросила ещё пару тысяч калорий. И, по-моему, мой желудок прирос к спине. Ощущения именно такие.

Отыскиваю взглядом Гришину футболку. Классика жанра. Но я так давно этого не делала, что удержаться просто не в силах. Вдохнув запах Гриши с тёмно-серой ткани, быстро натягиваю на себя и на цыпочках бегу в ванную. Умываюсь и фокусирую взгляд на своём отражении в небольшом настенном зеркале. Покраснения и небольшие синяки виднеются на шее. Оглядываю всё своё тело и охреневаю. Руки, живот, бёдра. Всё тело в таких отметинах. Что в принципе неудивительно. Я не преувеличу, если скажу, что Гриша был словно оголодавший зверь. И я. Кусала и всасывала его кожу, царапала. И вряд ли эти отметины исчезнут до понедельника. И, догадываюсь, Котова это нисколько не обеспокоит.

Снова картинки начинают крутиться острой, горящей спиралью, утягивая в круговорот мысли и кислород. Дыхание учащается, а низ живота приятно потягивает…

«Твою мать, Котов!» — вновь встряхиваю головой и шлёпаю на кухню.

Включаю тихонько радио и начинаю приготовление. Решаю сделать горячие бутерброды и пожарить яичницу. Раньше Гриша обожал мои творения на быструю руку. Надеюсь, он не избаловался и может есть обычную еду?

Нарезаю хлеб, сверху кладу колбасу, затем сыр и отправляю в микроволновку на полторы минуты. Беру три яйца, разбиваю в сковороду и закрываю крышкой. Это для Гриши, он любил, когда желтки почти готовы, но ещё можно макнуть хлебом…

Вспоминаю с