Марина Порошина - Весенний марафон Страница 27

Но с каким же удовольствием время от времени Катерина обольщалась, в какой искренний трепет приходила, когда работавший в дежурном режиме приборчик в результате анализа ничего не обнаруживал, когда выдавал на невидимом табло – «Все чисто»! Как настороженно радовалась она, делая интервью с «Миссис Россия» Леной Поповой: юная красавица, дипломированный экономист, пятеро чудесных детей, любящий красавец муж, двухэтажный дом с бассейном на крыше и семейным гербом на фасаде, прислуга и няньки… Каждый год в июне Елена покупала свадебное платье, и они с мужем ехали в ресторан отмечать очередную годовщину, потому что настоящей красивой свадьбы в свое время у них не было, на что гулять нищим студентам? Идеальная многодетная семья. Приоритетный национальный проект. Катерина не хотела верить, и ей самой потом не верили коллеги и читатели – но время шло, и на вранье Поповых так никто и не поймал. А они недавно и шестого родили.

Как нежно любила она семейство Князевых, о которых однажды написала, и с тех пор не оставляла их, помогая по мере необходимости: слепые муж и жена, оба – детдомовцы, растили двоих детей, не ныли и не жаловались, а Нина была еще и массажистом от Бога, ставила на ноги малышей, от которых отказались врачи.

И поздравляла со всеми праздниками Николая Ивановича Кокорина, участника войны, орденоносца, который на восемьдесят пятом году жизни женился на молоденькой двадцатилетней девчонке. О, как истово ненавидел их маленький городок Невьянск, обвиняя его в старческой распущенности, а ее – в бессовестной корысти! Но Верка не просто любила этого доброго энергичного старика – она его боготворила, за то, что он ее, нищую больную девчонку из глубоко пьющей деревни Конёво, подобрал зимой на городском рынке и подарил человеческую жизнь. А он, человек по меркам городка богатый, со своей военной пенсии покупал ей то золотые сережки, то кожаную куртку и, совершенно наплевав на общественность, гордо прогуливался с ней под ручку по улицам и однажды крепко набил морду пьяному юнцу, оскорбившему его жену…

А еще живет в Нижней Синячихе Иван Данилович Самойлов, который еще в советские времена задумал спасти старинный редкий по красоте двухэтажный девятиглавый каменный храм с колокольней, построенный в форме корабля, который невесть какими штормами занесло в здешние края, – на это у Самойлова ушла вся жизнь и все сбережения, включая зарплату инженера-землеустроителя за много десятилетий. Но мечту своей жизни он выполнил, и спасенный храм парит над его родным селом. Когда Катерина встречала таких людей, она испытывала восторг золотоискателя, нашедшего невиданной ценности слиток, приставала ко всем с восторженными рассказами и готова была горы свернуть, чтобы помочь своим героям. Конечно, некоторые умели добывать и золотой песок – но Катерина всегда была максималисткой.

Так что насчет дерьмоискателя, уважаемый Евгений Николаевич, наблюдение верное, но не вполне исчерпывающее, подвела итог сеанса самоанализа Катерина. И переубеждать она никого не собирается, потому что ей, как и старику Кокорину, на общественное мнение плевать. Ну, в большинстве случаев. Поэтому и Светке она объяснять ничего не будет. Катерина вообще относилась к подруге немного свысока. Как-то так с самого начала сложилось: Светка ее любила – Катерина позволяла себя любить. Светка жаловалась на семейные неурядицы, рассказывала о ссорах с мужем, о том, что у дочери проблемы в школе, что денег опять не хватает до зарплаты… Катерина честно выслушивала и ничем не делилась взамен. Впрочем, наверное, Светку это устраивало, она в отличие от Катерины больше любила говорить, чем слушать. Таким образом, они подходили друг другу и ссорились редко и не всерьез. К тому же на этот раз Катерина чувствовала себя немного виноватой: зря она принялась критиковать Светкиного нового ухажера, на знакомстве с которым сама же и настояла. Мало ли как оно в жизни бывает – такой минимальный допуск Катерина себе позволяла. Ведь у Светки нет полезного приборчика – дерьмоискателя…

Звонить Катерина не стала, мало ли, вдруг Светка еще дуется, пошла сама, благо издательство, где работала подруга, находилось в соседнем здании, соединенном подземным переходом. Катерина задержалась перед дверью с табличкой «Заместитель главного бухгалтера Бабина Светлана Анатольевна». Года через два, подумала Катерина, переедет Светлана Анатольевна Бабина в кабинет напротив и станет просто «главным бухгалтером». Ее начальница, милейшая старушка Августина Афанасьевна, скрывавшая под личиной божьего одуванчика орлиную зоркость и мертвую хватку бультерьера, выращивала Светку «под себя» и не раз говорила, что когда наконец ее драгоценный оболтус-сыночек надумает-таки подарить ей внука, она уйдет на пенсию немедленно, с чистой совестью и спокойной душой, оставив все «на Светочку». Тогда у Светочки окажется в подчинении пять человек. Плюс хлопотные дела большого издательства. А Катерина в отличие от подруги так и уйдет на пенсию простым корреспондентом, даже в завотделы не выбившись, потому что отделы отменили, теперь всякий сам себе вольный стрелок, и никакой иерархии. Не больно и надо, подумала слегка уязвленная Катерина и, постучав для приличия, толкнула дверь кабинета.

Светка была не одна, перед ее столом стояла девушка в джинсах и толстом вязаном свитере с воротником под горло, но оставлявшем голыми живот и поясницу – занятно все-таки преломляется восточная гаремная мода в условиях сурового уральского климата, усмехнулась Катерина. Девушка стояла не то чтобы навытяжку, но вся ее фигура изображала испуг и почтение.

– Я не вовремя? – спросила Катерина.

Светка помахала ей рукой – проходи, проходи – и опять повернулась к девушке.

– Все переделайте! – Голос у Светланы, которая в хорошем настроении имела привычку выпевать гласные, был незнакомый, жесткий. – Такая проводка планом счетов не предусмотрена. Если вам этого в рамках университетского курса международной экономики не объясняли, то просто почитайте инструкцию. Иногда помогает. Двадцатый счет шестьдесят восьмым не закрывается. Я вам это уже говорила. И касса на красное выйти не может!

– А… что мне теперь делать? – спросила девушка.

– Думать! – отрезала Светка. И повернулась к Катерине, давая понять, что разговор закончен.

На лице ее немедленно расцвела улыбка, и она стала прежней Светкой, которая очень рада, что Катерина не стала дуться и пришла сама. В обычной жизни, вне работы, Светка не любила и не умела ссориться, была легкой и покладистой, чем беззастенчиво пользовались члены ее семейства, включая хомяка, который Светку тоже в грош не ставил. Евгения Николаевича хомяк уважал, а темпераментной Лены откровенно боялся.