Шарон Сэйл - В глубине сердца Страница 27

Она не успела ни о чем подумать, как он уже обнимал ее. Земля ушла у Саманты из-под ног, когда губы Джона Томаса скользнули по ее лицу, безошибочно отыскивая ее приоткрытый рот. Их губы слились в глубоком поцелуе. Джон Томас застонал и языком проник между ее губ, коснувшись зубов. Он ощутил, как страсть сотрясает все ее тело, и даже подумал, что Саманта плачет.

Но остановить происходившее между ними было невозможно. Он оторвал ее от земли и, широко расставив ноги, качнулся к стволу мимозы. Если бы Джонни не нашел опоры, они оба оказались бы на земле, а он чертовски хорошо помнил, что произошло когда-то под этим деревом.

Сэм застонала, принимая все, что он хотел ей дать, сознавая, что, если Джонни отпустит ее сейчас, она может умереть. И тут же Саманта вспомнила, к чему это уже привело однажды… и то, что она тогда едва выжила. Она не хотела, не могла допустить, чтобы это повторилось.

Вдалеке зарокотал гром, напоминая тем, кто может слышать, что скоро пойдет дождь.

Все тело Джона Томаса заныло, и сердце на мгновение замерло в груди, когда Сэм обвилась вокруг него. Каждый из них жаждал большего, чем в ту минуту мог получить.

— Проклятие, — пробормотал он, с сожалением отрываясь от ее губ. Это добьет его окончательно, но он, безусловно, должен отпустить Саманту.

Та сделала глубокий вдох и прикусила нижнюю губу, все еще вздрагивая от ощущения Джонни на своем языке. Саманта скользнула вдоль его тела вниз, и он ослабил объятия. Единственное движение, на которое она оказалась способна, было прижаться лбом к его рубашке. Казалось, ни один из них не хотел первым разрушить то состояние, которое охватило обоих.

— Темнеет, — прошептала она, чувствуя, как Джон Томас покрывает поцелуями ее щеку, нащупывает ртом мочку уха и целует так, что дрожь желания пробегает по ее спине.

— Думаю, будет дождь, — проворчал он, когда ее ладони скользнули по его талии и дальше, в задние карманы джинсов, сжав ягодицы и тем самым призывая Джонни к большему, чем то, чем он занимался сейчас.

Джон Томас с трудом мог дышать от снедавшего его желания. Она прижималась к нему все теснее, но все равно этого было недостаточно для того, чтобы утолить желание, охватившее обоих.

— Так что мы собирались делать? — хрипловатым шепотом спросила она, в то время как он погрузил пальцы в неразбериху ее волос, созданную им самим, и двинулся дальше вниз вдоль косы, чувствуя, как Сэм подается все ближе, прижимаясь к его бедрам в беспомощном танце неудовлетворенного желания.

— Некоторое время тому назад мы собирались перекусить. — Джон Томас тихонько застонал, когда его плоть начала рваться из сковывавшей ее одежды. — Но то, что мы собираемся сделать сейчас, — это выбираться к дьяволу из-под этих деревьев.

— О Джонни. — Саманта обмякла в его руках, беспомощно прижавшись к мощной груди, за которой тяжелым молотом стучало его сердце. — Что произошло с нами? Что, во имя небес, оказалось не так?

— Не знаю, дорогая. Поверь, я просто не знаю. — Со вздохом сожаления Джонни поцеловал ее в последний раз и отстранился, глядя в затуманившиеся глаза Саманты.

Ее губы слегка припухли и покраснели. Видимо, он был несколько грубее, чем рассчитывал, и потому, нежно улыбнувшись, извиняюще провел кончиком большого пальца по маршруту, уже пройденному минуту назад его губами.

— Я сделал тебе больно, — сказал он. — Прости.

— Мне больно, да, — отозвалась Саманта, — но только потому, что ты остановился.

— Вот чертовка, — буркнул Джон Томас себе под нос и, схватив Сэм за руку, бросился прочь от деревьев, направляясь к месту, где они оставили джип.

— Почему так спешим? — задыхаясь, крикнула Саманта, пытаясь поспеть за ним. Он остановился. В темноте, обволакивавшей их, она могла слышать лишь несказанное удивление в его голосе.

— И ты еще спрашиваешь? — Он не мог видеть ее улыбки, но почувствовал ее.

— Пошли, я что-то смертельно проголодалась, — произнесла Саманта и, прежде чем он опомнился, сама пошла вперед.

Придорожное кафе Мэрили было почти пустым, но, даже будь его зал забит до отказа, они бы все равно не заметили этого. Джон Томас сделал заказ, но, хоть убей, не мог бы вспомнить, что заказал. Он понял, что будет очень удивлен, когда заказанное принесут.

Саманта не могла оторвать глаз от его губ, охвативших край бокала, когда он сделал долгий жадный глоток чаю со льдом. Или от капельки влаги, оставшейся в углу его рта, после того как он отнял стакан.

Саманта закрыла глаза и подумала о том, как эти же самые губы соприкасались с ее губами и как эти руки обжигающе касались ее тела, так что она чувствовала себя на грани реальности.

— С тобой все в порядке, Сэм?

Он видел, как она отвела взгляд в сторону. Наблюдал, как дрожат ее губы. В голосе его чувствовалось беспокойство, а прикосновение ладони, скользнувшей по столу и сжавшей ее пальцы, было бесконечно нежным.

— Все нормально, — сказала она, подняла взгляд и попыталась улыбнуться. — Я просто… вспоминала.

Он глубоко вздохнул, надеясь, что ему удастся закончить этот ужин, не выставив себя в глупом свете.

— Понимаю, Сэм. Нам нужно многое вспомнить.

Она кивнула, затем опустила взгляд к тарелке, придавленная воспоминаниями, внезапно обрушившимися на нее. Воспоминаниями о той единственной ночи радости, которую он подарил ей. Она хотела вернуть эту ночь. Ее и все годы, что прошли с тех пор.

«Не будь дурой, — одернула она себя. — Не забывай, сколько лет грусти и разочарования доставил тебе именно он».

У Джона Томаса болело почти все тело, так что он боялся пошевелиться. Но, страстно желая Сэм сейчас, он все же не мог забыть, каким же сумасшедшим был раньше. Он готов был умереть ради нее, но это не помогло ему ее удержать.

Старое, почти забытое горе вновь напомнило о себе, хотя они старались не смотреть друг на друга, не касаться друг друга, пытались не вспоминать, что когда-то давно, здесь, в Коттоне, весь мир вращался вокруг их любви.

Мэрили усмехнулась, глядя на парочку из-за стойки.

— Ого, шериф втюрился в девицу по уши, — произнесла она тихо, приподняв бровь при взгляде на их кабинку.

Клаудия обернулась и взглянула в том же направлении. Ее ярко накрашенный рот сжался, когда она прищурилась, чтобы получше разглядеть тех, о ком шла речь.

— Так это, значит, тот самый знаменитый шериф Найт. Я много слышала о нем, — сказала она.

— Что бы ты ни слышала, этого мало для такого человека, — отозвалась Мэрили. — Вот в каких мужчин надо влюбляться. А не в никчемных шоферюг, у которых по девке в каждом городе да на языке одно вранье для доверчивых дур.

Клаудия фыркнула: