Наталья Штурм - Сдохни, тварь, или Любовь цвета одиночества Страница 27

Вдруг вдали зала, поверх голов встречающих, я увидела букет цветов. Он словно плыл сам по себе, и я почувствовала, что это — мой.

Из общей массы отсоединился высокий черноволосый мужчина и, улыбаясь, направился к нам.

Неожиданно для себя, словно сработал магнит — я побежала к нему и бросилась на шею.

Пока висела, поняла, что он очень высокого роста, мускулистый, ласковый, нежный, износостойкий и у нас будет любовь.

Вот так.

Отель отменялся. Нельзя терять время на знакомство, ухаживания и притирку. Нам все было ясно с первой секунды встречи. Обнялись, вдохнули запах друг друга и потеряли голову.

Он был чем-то похож на доброго пирата. Голубые глаза и черные длинные вьющиеся волосы. Застенчивая улыбка победителя. Добрый мягкий изгиб линии губ. В плавных движениях угадывалась внутренняя свобода.

В его маленькой квартире в Холлиндейле кроме него жил кот. Олег сразу отнес его в туалет, объяснив ему, что придется потерпеть. Кот жалобно замяукал и не прекращал мяукать каждую ночь. Когда же его однажды случайно забыли в спальне, я даже не заметила. Это был штучный экземпляр кота. У меня не было на него аллергии. Наверное, потому, что и любовь эта была в единственном экземпляре, случайная и настоящая. Без притязаний…

Квартира делилась на две смежные комнаты — одна хозяйская спальня, другая — гостиная с дохлым диваном. Еще была кухня и балкон и везде было одинаково уютно. Хотя и по-американски аскетично.

После вечернего чаепития Олег сразу отвел нам с Василисой спальню, а сам сложился на шатком диванчике.

Я легла с Василисой на одну кровать и сквозь тонкую перегородку услышала, как он хочет меня.

А я хотела его. Очень. Каждая клетка уставшего от нелюбви организма подавала мозгу информацию, что любовь пришла. И нельзя вот здесь, сейчас лежать подле подруги и ждать непонятно чего. И плевать на мораль, когда все мысли там, за перегородкой, на шатком диванчике. И все равно, что подумает подруга и сам Олег. Плевать на репутацию, если я сама себя уже не уважаю, закостеневшую в одиночестве.

Я лежала за перегородкой и знала, что эта тонкая фанера отделяет меня от начала конца. Этот сладостный миг — когда еще отношения не перешли плотскую грань и оба мучительно страдают от желания владеть друг другом. Если я сейчас встану и открою к нему дверь, то разрушу стереотипную композицию — вступление, развитие, кода. Что мне за это будет? Какая разница…

А сейчас, минуя прелюдию и стену, — к нему…

Олег лежал на спине, подложив под голову руку. Он не спал и молча смотрел на меня. А я, как была в майке и белье, влезла к нему под простыню и затихла. Он молча просунул длинную руку под мои плечи и медленно притянул к себе. Мое лицо уткнулось ему в шею. Безотчетно полились слезы.

…Он гладил меня по голове и молчал. Гладил широкой ладонью, и длинные пальцы расчесывали мои волосы. Он прижал меня к себе так, словно он был и отец мой, и любовник, и мое ВСЁ. Он утешал меня за все годы боли, унижений, нелюбви, ненависти и надежды. Утешал, не зная меня СОВСЕМ. Видя впервые в жизни. Утешал за всю жизнь, прожитую без него. И я ему верила, что он — это он. Верила, что наконец я причалила к своему острову.

Он был очень талантив. Как мужчина. Его главным достоинством была наитончайшая интуиция, что нужно женщине и в какой момент. На его плече хотелось умереть. Вернее, не проснуться. Заснуть и больше не хотеть в жизни ничего. Потому что истинная гармония жила вот здесь — в переходе плеча в шею, где-то между спутанных моими руками длинных волос, в запахе кожи и змеино-сильных мышц.

И я уснула. Впервые за многие годы одиночества уснула на плече мужчины, которого уже любила. И он меня не будил. Дал возможность проститься с одиночеством наедине. Это была наша первая ночь…

На следующее утро я проснулась рядом с Василисой. Наверно, просто безотчетно боялась с первыми утренними лучами увидеть рядом чужого человека. Поэтому под утро вернулась обратно к Василисе, как к своей точке возврата.

На кухне мягко урчала вода в чайнике, Олег тихо разговаривал с котом. Они деликатно берегли наш сон, не главенствовали.

Я вышла, стараясь не смотреть ему в глаза. Олег подошел ко мне, обнял, и мы погрузились в любовь. На этот раз уже не сентиментальную.

Через два дня Василиса скромно постучалась в нашу дверь и жалобно попросила:

— Выпустите меня отсюда, пожалуйста!

В эйфории счастья мы совсем забыли, что Василиса все это время находится в спальне и стесняется оттуда выйти.

Американские строители учли, что в квартире могут находиться разносемейные люди, и наделяли каждую квартиру двумя туалетами. Василисин комфорт был соблюден, просто она одичала и хотела на волю.

Мы с Олегом решили выгулять Василису и по ее просьбе поехали в «Сограсс» — огромный загородный молл.

Это была сокровищница брендов. Шмотки, домашняя утварь, обувь по бросовым ценам, мебель на любой вкус. На этом складе мечты можно было провести весь день и не обойти даже половины магазинов.

…Олег выпустил мою руку из своей — мы подъехали.

Вошли с подругой в первый из магазинов, в дверях я обернулась и помахала Олегу на прощанье. Уж кому-кому, а мне известно было, на сколько часов может затянуться невинное «прошвырнуться».

Василиса, как сахар, растворилась в брендовом изобилии. Вскоре я потеряла ее из виду. Мои ноги по привычке тоже понеслись было к нарядным вешалкам, но скоро я поняла, что мне ничего не надо. Мне хотелось домой, а мой дом был, как у голубки, — на плече Олега.

Сколько я просидела на лавке возле входа, где мы все договорились встретиться, — не знаю. Но эта картина мне что-то напомнила. Когда-то это уже было. И я вспомнила…

…В начале нашей любви с Робертом мы поехали в Мексику. В один из дней он отвез меня в местный торговый центр и оставил там на пять часов. А я не смогла без него так долго и вернулась к стоянке через час. Телефонов у нас не было, и я не знала, как ему сообщить, что он мне дороже шопинга. А через полчаса он сам подъехал на такси, потому что тоже не мог без меня так долго. Вот так все начиналось…

…Время шло, Олег не появлялся, да, наверное, и не должен был. Все-таки другой менталитет, американский.

Я вышла на стоянку машин. Их было такое количество, словно весь мир съехался на шопинг. Найти его «линкольн» было невозможно. В Майами «линкольнов», как в Москве «тойот».

Уже нашлась даже Василиса. Она несла с собой неприличное количество пакетов, совсем не как в рекламе Крокуса под песню «Still» Агаларова.

И тут, поверх рядов контейнеров с вешалками, вдали зала появилась растерянная голова Олега. Он смотрел по сторонам, искал нас. Оказывается, он вообще никуда не уезжал. Просто пошел нас искать сам. Если бы он был практичен, как Роберт, то стоял бы на том месте, где мы расстались. А он не был бизнесменом, я вообще толком не поняла, чем он занимался, да это и не важно было. В Майами вообще не понятно, кто чем занимается.