Ад, или Александр Данилов - Жанна Даниленко Страница 28

постель с Павлом ложилась, а представляла Сашу. Глаза закрывала, чтоб не видеть, кто её обнимает и ласкает. А тут Данилов уделяет столько внимания ребёнку и даже не своему: и лекарства по часам, и массаж ежедневный, и книжки читают, картинки рассматривают, играют вместе. Мишка цвета называть начал, не все, конечно, но красный, зелёный, синий, чёрный и белый безошибочно определяет, возраст свой на пальчиках показывает, Сашу папой называет. Ей бы радоваться, а почему-то горько. Сколько осталось ей жить… а Саша с ней и не с ней. Кому сказать — за дуру посчитают. Даже свекрови не говорила, не жаловалась, мыслями своими с ней не делилась, потому что не поймёт её Валерия Павловна, эгоисткой назовёт. Да и не было бы у Дины дум этих, если бы хоть какое-то будущее ей светило. Только нет никакого будущего. Ничего нет впереди, кроме смерти… Но ведь она и не жила ещё совсем, только-только счастливой себя почувствовала. Как же так… Почему судьба так несправедлива? Ей же всего тридцать пять, разве это возраст?! Дина снова и снова думала об одном и том же. Замыкалась в себе и не хотела общаться ни с кем, кроме Саши. Но разве детям это объяснишь, да и свекровь не понимает. Или не хочет понять. С кровати её подняла, заставила умыться и одеться, кашей накормила параллельно с Мишкой. Да, именно накормила — не может Дина самостоятельно есть, ложку в руках удержать ей теперь не под силу. Валерия Павловна внука собрала да гулять с ним отправилась, Дине же телевизор включила, сказала, что надо от глупых мыслей отвлекаться, словно знает она, о чём Дина думает. Но телевизор только раздражает. Фильмы смотреть не хочется, герои в них нереальные, наигранные, ни жить, ни любить не умеют. Да и сюжеты глупые, наивные, по сравнению с жизнью. Выключить бы эту говорилку бестолковую, да на кнопки пульта не нажмёшь, придётся терпеть. Дина глянула на часы — сколько ей ещё ждать, пока Саша с работы домой вернётся. Вот так вся оставшаяся жизнь в ожидании пройдёт… Хоть бы умереть у него на руках, а не вот так, в одиночестве, сидя на диване. Подумала и заплакала. Одна радость — не видит никто слёз её. Ревела, ревела и испугалась, что сейчас свекровь с Мишкой вернутся, а она вся в расстроенных чувствах. Валерия Павловна не смолчит, отругает по полной. И главное, права ведь будет… Не объяснишь ей, не поймёт — она хоть и старая, а о смерти не думает. Как-то Дина заговорила с ней об этом, поделилась страхами, а свекровь лишь отмахнулась, сказала, что некогда ей о глупостях размышлять, ей вон и прибраться в двух домах нужно, и обед сообразить, потому как если женщины чем-то лёгким перебьются, то трёх мужчин кормить надо досыта. А в помощниках у неё одна Катя. Сашу же беречь нужно, ему работы в больнице хватает, да и дома есть чем заняться, кроме вытирания пыли и мытья полов. Прошёл ещё час, с минуты на минуту должны были вернуться свекровь с Мишей, а лицо у Дины зарёванное, вот и решила до ванной комнаты добежать, умыться, следы слёз холодной водой уничтожить. Встала, сделала пару шагов и подвернула ногу, не удержала равновесие и упала на колени, больно стукнувшись головой о журнальный столик. Подняться самостоятельно она не смогла. Пыталась опереться на руки, но кисти не слушались, коленки ныли от боли, а ещё кружилась и раскалывалась голова. Дина перестала сопротивляться. Всё, что ей остаётся, это лежать на полу и ждать, когда кто-нибудь придёт домой. Слёзы продолжали течь из глаз, но теперь её это уже не волновало. Она плакала от бессилия и безысходности… Хорошо, что Гоша вернулся из школы. Поднять мать и посадить её на диван он не смог, а потому просто-напросто вызвал скорую. Кожа чуть выше виска была рассечена и рану требовалось зашить, потому Дину забрали в больницу, Гоша поехал с ней. *** Данилов совсем недавно вышел из операционной и теперь пил крепкий кофе, заполняя историю болезни, точнее — записывая ход операции, когда в двери ординаторской постучали и через порог переступил Гоша. — Александр Дмитриевич, — не здороваясь произнёс он, — там мама в приёмном, вы бы спустились, упала она, расшиблась, врач говорит, что ничего серьёзного, но она плачет. Данилов вскочил из-за стола и быстрым шагом направился в приёмный покой. — Бабушка в курсе? — на ходу спросил он у Гоши. — Не знаю. Нет, наверно. Я домой пришёл, а мама лежит рядом с диваном, лоб и лицо в крови. Я поднять её пытался, да не вышло ничего. Бабули не было, и я ей не позвонил, не подумал. — Сильно испугался? — Данилов попытался ласково приобнять мальчика за плечи, но тот сбросил руку. — Ничего я не испугался, мне Катя всё объяснила, я знаю, что с мамой будет дальше. Нам бы побыть с ней, а тут вы… Я домой пойду, ладно? Всё равно она кроме вас никого видеть не хочет. Данилов растерялся, не ладились у него отношения с Гошей. Как ни старался, не мог он подход найти к мальчику. Хотел Дину просить помочь, но она оказалась плохим помощником. — Иди, только осторожно. — Я что, маленький, чтобы вы меня предупреждали! — с вызовом произнёс Гошка. — Передай бабушке, что как только я пойму что к чему, я ей позвоню. Договорились? — Передам, — ответил мальчик и побежал к выходу из больницы, а Данилов поспешил в приёмную хирургии. В кабинете никого не оказалось, а вот в процедурной дежурный врач собирался зашивать рану на голове у Дины. — Добрый день, Дима, — обратился Данилов к хирургу. — Расскажи, что тут у моей супруги. Дина всхлипнула. — Да ничего серьёзного. Связки потянула в голеностопе да кожа от удара об стол лопнула. Сотрясения нет, Фёдорович проконсультировал, невропатолог очень приличный, он ей и БАС в своё время поставил, так что верить можно. Сейчас наложу пару швов, и забирай. Или сам зашьёшь? — Лучше сам. Успокоительное дали? — Данилов прошёл к раковине помыть руки. — Вкололи транквилизатор, — монотонно продолжал Дмитрий. — Как видишь, Диночка наша затихла и почти не плачет. Данилов интуитивно почувствовал мазнувший по нему полный сочувствия взгляд медсестры. Мысленно поблагодарил её за то, что вслух она ничего не произнесла. Всунул руки в перчатки, взял в руки иглодержатель и пинцет, а потом наложил непрерывный