Заставь меня (ЛП) - О' Страница 28

Поездка к моей кульминации не устойчива, разрядка не происходит быстро и стремительно, как и сами шлепки. Я балансирую на грани, наполовину плавая, наполовину удерживаемая его сильной хваткой на запястьях. Мои стоны становятся все более и более мучительными, поскольку каждый шлепок приближает меня к освобождению, но так и не наступает.

— Хочешь, чтобы я остановился? Или хочешь, чтобы я позволил тебе кончить? — хрипит он, и звук его голоса словно мазь для моей жалящей плоти.

— М-м-м, — это все, что я могу вымолвить, пот капает с шеи вниз по позвоночнику.

Я откидываю голову назад, и меня отрывают от стола. Он отпускает мои руки, но вцепляется в волосы, резко дергая. Моя спина выгибается, когда он приближает свое лицо к моему.

— Отвечай, когда я спрашиваю, — угроза в его глазах подобна черному льду, скользкому и опасному.

Есть только один правдивый ответ.

— Позволь мне кончить, — я вздыхаю, словно сдаюсь в знак поражения.

— Тогда начни умолять, как благодарная шлюха, — я ожидала чего-то подобного, но его слова все равно колют.

— Пожалуйста, я так близко, — хнычу я.

— Пожалуйста, что? — наши глаза друг на друге, напряжение между моими бедрами усиливается от осознания того, что этот мужчина меня сломает.

И я буду наслаждаться каждой секундой.

— Пожалуйста, позволь мне кончить, Кэш.

Он отпускает свою крепкую хватку моих волос и заменяет ее успокаивающими поглаживаниями.

— Сними трусики и ложись на стол, — шепчет он, касаясь раковины моего, отчего я непроизвольно дрожу.

С одной стороны комнаты размером с гардеробную стоит длинный стол, прикрепленный к стене. Чуть ниже — компьютеры и техника, но там, где я нахожусь, нет ничего, кроме пространства, на котором можно было бы расположиться. Я снимаю промокшие трусики и запрыгиваю на стол, пока он достает два стула. Ставит их по обе стороны от моих болтающихся ног, затем делает несколько шагов назад.

— Ноги на стул, — инструктирует он, пока его взгляд впивается в меня, и я чувствую, как желудок скручивается.

Слегка растерявшись, я сдвигаю стулья вместе, чтобы поставить ногу на каждый из них.

— Шире, куишле. Дай мне посмотреть на твою горячую, блестящую киску. Держу пари, что даже в темноте я смогу увидеть, как она течет, — Мое сердце замирает, но я делаю то, что он говорит, открывая себя ему, двигая стулья. — Такая умничка. Помнишь, что происходит, когда ты слушаешься, как хорошая маленькая шлюшка?

Он делает шаг ближе, и у меня подскакивает давление.

— Хорошие девочки получают вознаграждение, — отвечаю я себе под нос.

— Правильно, детка, только послушные шлюшки получают вознаграждение, — он сокращает расстояние, у меня сбивается дыхание. Он ухмыляется, уловив мою реакцию.

Я зажмуриваю глаза, когда он проводит пальцами по моим набухшим губам, которые все еще болят от шлепков.

— Такая мокрая для меня, — стонет он, и я замечаю первую трещину в его холодном фасаде, когда он тяжело сглатывает сквозь сжатые челюсти.

Его руки широко расставлены и ласкают мои внутренние бедра. Мои мышцы одновременно тают и напрягаются от его прикосновений, хотя большего, но в то же время желая оттолкнуться. Я тянусь к его ремню, но он останавливает мои руки.

— Отклонись назад, детка. Разве я не сказал, что это твоя награда? — я тяжело сглатываю, но не могу не делать то, что он говорит, словно он загипнотизировал меня своим медленным, хриплым голосом и обещанием сокрушительного оргазма.

— Теперь ты понимаешь, почему я должен был сделать то, что сделал, верно? — он продолжает, не давая мне возможности ответить: — Думала, что ты мне не принадлежишь. Но каждый твой вздох, каждый удар сердца, каждая гребаная капля крови в твоих венах — мои. Не волнуйся, куишле. Ты помнишь, что еще я сказал той ночью?

Я заворожена мягкими кругами, которые его большие пальцы рисуют на моих бедрах, и тем, как он перешел от ярости к спокойному разговору и тихому бормотанию.

— Ты всегда защищаешь то, что принадлежит тебе, — слова вылетают у меня изо рта с пустым звоном в ушах, когда я понимаю, что он имел в виду. Я пробормотала что-то о том, что являюсь его работником, и он рассмеялся.

— Верно, — говорит он в пространство между нашими губами, слегка касаясь. Так легко, что я сомневаюсь, было ли это правдой. Но потом он опускается на колени, и у меня все сжимается внутри.

— Я могу нести ответственность за твою боль, — он проводит носом по внутренней стороне моего бедра, его слова — легкая щекотка дыхания. Он прикусывает мягкую плоть, и я стону. Это больно, но по моим ногам пробегают искры, — Но я также несу ответственность за твое удовольствие… — он прерывается, проводя языком по моей киске и заканчивая рывком по клитору. Его пальцы впиваются в мои ляшки, ноги дрожат от его прикосновений.

— Блять… я такая чувствительная, Кэш, — я задыхаюсь, когда он опускается обратно и засасывает клитор в рот.

— В этом и есть смысл, куишле, — его глаза сверкают, и я понимаю, что сейчас предрешила свою судьбу. Злой блеск в его глазах говорит, что если я хочу нежность — то получу полную противоположность. Он сильно щиплет за бедро, подтверждая мою точку зрения.

Продолжает смотреть в глаза, медленно погружая в меня два пальца.

— Если будет слишком сильно, скажи «красный». Я киваю, утешенная стоп-словом. — И я, возможно, подумаю о том, чтобы остановиться, — забудьте.

Потом он трахает меня своими пальцами, загибая их и медленно вытягивая, а затем снова вводя. В то же время, он поклоняется моей киске своим роскошным языком. Он слегка дразнит нежную плоть вокруг клитора, а затем набрасывается на него, сильно обсасывая. Каждый раз я инстинктивно сжимаю ноги, но он лишь раздвигает их еще дальше, и каждый раз стулья откатываются все дальше.

Я теряюсь в этом круговороте пыток и наслаждения, глухая к своим стонам, которые выдают, как сильно я наслаждаюсь этим. И по тому, как он меня ласкает, понимаю, что он думает, будто победил.

Возможно, так оно и есть. Потому что сейчас все, о чем я могу думать, — это спираль нарастающего восторга, от которой я потею и путаюсь пальцами в его волосах

— Блять, Кэш, — лепечу я и начинаю отчаянно гнаться за кайфом, прижимая его голову к своей киске.

Он стонет. Вкусный, удовлетворенный звук, как будто, качая бедрами, я даю ему все, чего он когда-либо хотел.

— Дай насладиться, детка. Моя хорошая девочка, — я сияю от его похвалы и продолжаю извиваться.

Мое горло сжимается, когда наступает пик оргазма, дыхание становится прерывистым, каждый мускул в теле сжимается от невыносимого напряжения.

— О боже, ох-ох-ох… — от криков саднит горло, Кэш ласкает мой клитор, и я врываюсь в мир чистой эйфории.

Он постепенно сбавляет темп по мере того, как я достигаю кульминации, пока я не перестаю дрожать. Потом встает и обеими руками откидывает потные пряди волос с моего лица, нежно держа меня за лицо.

— Видишь, как хорошо я могу для тебя стараться? — без лишних слов он целует меня, а я киваю, испытывая блаженство. Он целует снова, вяло и неторопливо.

Я прижимаюсь к нему, упираясь руками в его плечи и чувствуя опьянение от вкуса своей смазки на его губах. Не знаю, сколько времени мы так сидим, секунды или минуты. Он отрывается от моего рта, целует вверх по нижней стороне моей челюсти до нежного участка кожи за ухом и говорит:

— Теперь встань на колени.

— Что-что? — я заикаюсь, все еще находясь в состоянии оцепенения.

— Встань на колени, пока я тебя не заставил, — я моргаю, смущенная внезапным изменением тона, но соскальзываю со стола. Мои ноги шатаются, когда я приземляюсь, что позволяет мне легко опуститься на колени.

Все тепло, которое я только что чувствовала, улетучивается из меня, когда я смотрю на угрожающую тьму в глазах Кэша.

— Посмотри, что ты со мной делаешь, — он заставляет меня поднять голову, больно сжимая за щеку, прижимая лицо к выпуклости на своих брюках. — Теперь будь хорошей девочкой и позаботься об этом, — его челюсть дергается, и я понимаю, что он ожидает протеста.