Лена Петсон - У Ромео нет сердца Страница 28

Кирилл улыбается. А большего мне и не надо.

Уже уезжая, в аэропорту мы сталкиваемся со съемочной группой. Эта встреча кажется случайной, но только сначала и только мне. Обнимая меня за плечи, Кирилл изображает приветливую улыбку и продолжает спокойно идти, словно он – суперстар. Так вот как это все происходит, – мелькает у меня в голове. Но… он не Брэд Питт, а я не Джоли, и потому мы смотримся пошло и убого…

– Все отрицай, – шепчет он мне. – Скажем, что мы встретились тут случайно. Разоблачения всегда придают историям пикантность.

Я слишком застенчива, а может, слишком покорна, чтобы в такие моменты сопротивляться: я по инерции делаю то, что мне велят, и уже делая, об этом сожалею. Смотрю на Кирилла. Сейчас он кажется мне самим дьяволом. Он так улыбается, что я уверена – ему нравится, что все происходящее меня очень смущает.

Мы проходим регистрацию, и вдруг он наклоняется ко мне, его крупные губы приближаются к моим губам… Прекрасно осознавая, что он делает это на публику, перед репортерами, я уворачиваюсь. «Да, да, Кирилл, все не так просто», – с иронией думаю я. Ему приходится делать вид, что все происходящее между нами – забавная игра двух влюбленных, легкий флирт. Кирилл громко смеется и ладонью хлопает меня по попе.

– Интересно, у меня был бы шанс, если бы не он? – спрашивает он, когда мы уже сидим в самолете.

– Самой интересно. Но мне сложно это представить…

– Сложно представить нас с тобой вместе? – уточняет он.

– Нет. Мою жизнь без него.

– Звучит пафосно, – ухмыляется Кирилл.

Он прав. Так и есть. Вся моя жизнь в последнее время – один сплошной пафос.

Конец всему хорошему настает, как всегда, внезапно.

Дома меня ждут Димка и мама. Брат выглядит похудевшим и еще более отрешенным, чем обычно. Он страдает от неразделенной любви, насколько вообще способен страдать. Мама – это мама, на ее лице – любовь и волнение. Здесь не Верона, здесь моя жизнь, мои радости и мои горести. Я хочу обрадовать маму и Димку подарками, достаю их из сумки, смеюсь, пытаюсь что-то говорить, но получается очень наигранно, ведь на самом деле я просто хочу их обнять и вместе погрустить.

– Дима, посмотри на сестру, она совсем отощала. Если это из-за любви, то пора найти другую любовь, – говорит мама.

– Любовь сама найдет меня. Не ты ли всегда твердишь об этом? – подмигиваю я.

– Конечно. Кстати, тебе звонил парень с приятным голосом. Это он, да?

– Что? – я вновь следую этой чертовой привычке – переспрашивать, когда волнуюсь.

– Из-за него переживаешь?

– А что за парень и когда звонил? – отвечаю я вопросом на вопрос.

– Звонил в тот день, когда ты уехала. Просил передать… сейчас, погоди… я даже записала, чтобы не забыть. Вот. Просил передать, что звезды не так близки друг к другу, как кажется.

– Что?!

Всего пара-тройка часов после приземления, и я уже меряю шагами комнату и не могу избавиться от навязчивого вопроса: все-таки он или не он? Марк мог узнать мой домашний номер у Маринки. Но зачем ему звонить на домашний? Мне кажется, что игра в угадайку даже доставляет мне удовольствие. Я делаю попытку хоть что-то прояснить – набираю сначала номер своего загадочного собеседника, потом впервые сама звоню Марку. В обоих случаях «абоненты недоступны». Черт…

Несмотря на весну, на улице идет снег. Я открываю окно, высовываюсь почти по пояс и запрокидываю голову, чтобы почувствовать мягкое холодное прикосновение снежинок. Как холодно…

– Ложись спать. Завтра школа, потом съемки, – шепчет мама, просунув голову в дверь. – И еще… что это за история с тем мальчиком, с которым вы вместе снимаетесь? Только что в новостях показали…

– Мам, не бери в голову, ерунда это.

– Спи.

Я лежу на постели, уставившись в потолок, и разглядываю рожицы, которые рисует на нем свет фар проезжающих мимо дома машин. Спать мне не хочется совершенно, я включаю ноутбук, набираю в поисковике «лучшие песни о любви» и грущу, грущу, грущу. Тихая музыка помогает мне уснуть…

– Все изменилось…

Мгновение я испытываю жуткий страх. Звонят из киногруппы. Надо что-то сказать в ответ, но, черт, эта вечная неуверенность в себе. Мысленно я уже слышу, как мне говорят, что была обнаружена ошибка, что я не должна была играть роль Джульетты и что даже теперь, когда фильм почти отснят, они готовы все исправить, все переснять. Бред, конечно, но проходит пара секунд, прежде чем я гоню этот бред прочь и, как всегда в подобные минуты, переспрашиваю:

– Что?

– Съемки, в которых ты участвуешь, мы отложили примерно на месяц. Вот так. Учись давай, готовься к выпускным экзаменам. В общем, тебе есть чем заняться…

– Ага, а что случилось? – спрашиваю я.

– Решили вашу финальную сцену с Марком снять в последнюю очередь.

– Понятно, – вежливо говорю я, хотя на самом деле мне вновь ничего не понятно.

– И еще… по поводу Кирилла… Постарайтесь вместе периодически появляться в публичных местах.

У меня не хватает духу спросить: почему Кирилл, зачем и что это даст?.. Впрочем, история с Димкой научила меня – не столь важно, что и как ты делаешь, важнее – ради чего… а вот, собственно, ради чего весь сыр-бор, другим видней. Они и командуют. Иной раз мне кажется, будет лучше, если я не только научусь не задавать лишних вопросов, но и отключу сердце и мозг. Тогда, по крайней мере, совесть не замучает меня до сумасшествия.

Следующий месяц я провожу в спячке, – ем, сплю, хожу в школу и жду: звонка, съемок, вестей от Марка. Но он так и не звонит. Иногда мы встречаемся с Кириллом. Забавный фарс, в котором, помимо нас самих, как правило, участвуют телефон Кирилла, твиттер и инстаграм. Когда мы сидим где-нибудь в кафе, он вроде бы с интересом смотрит на меня, заводит разговор о чем-нибудь, как ему кажется, веселом, а перед тем, как сфотографировать нас, кладет руку мне на плечо. Кажется, когда-то я считала его модной пустышкой? Нет, у него достаточно ума, чтобы разделять черное и белое, но хватает и равнодушия, чтобы с этим разделением считаться.

Сегодня вечером мы в очередной раз встречаемся в кафе, и Кирилл неожиданно произносит:

– А знаешь, он тут спрашивал о тебе…

– Кто? – в моей голове вновь мелькают мысли о Марке. Хотя зачем Кириллу говорить о нем со мной…

– Йосик, – Кирилл многозначительно смотрит на меня.

– И?

– Что «и»? Просто говорю, что он спрашивал о тебе.

– Ну, ты так говоришь, будто он – Брэд Питт, – я произношу это имя и вздрагиваю, вспомнив незамысловатую сказку, которую рассказывала мне Ирина, потом продолжаю: – А я как будто Анжелина Джоли, и мы с ним неожиданно расстались…

– Этого я о вас сказать не могу, – Кирилл демонстрирует то мерзкое хихиканье, которое заменяет в богемной тусовке простой человеческий смех. – И все же… его родаки сильно трухнули, когда его вместе с тобой стали всюду замечать!