Кактус для вашей мыши - Александра Шервинская Страница 29

посмотрела на завернувшуюся в моё одеяло опору нашего регионального среднего бизнеса. На поверхности осталась только темноволосая голова и не по сезону загорелая рука. Попытавшись пригладить наверняка превратившиеся в воронье гнездо волосы, я вдруг осознала, что снова нервничаю. А вдруг внезапный порыв страсти уже прошёл, сейчас он проснётся, увидит лохматую меня, с несвежим (хорошо, если не с растёкшимся) макияжем, и сбежит, отговорившись вескими причинами. Или даже не утруждая себя этим. Я сама себе боялась признаться, насколько опасаюсь увидеть в его глазах разочарование, даже тщательно скрываемое.

Беляев лежал, уткнувшись лицом в край подушки и, казалось, не подавал признаков жизни. Интересно, и что теперь я должна сделать? Разбудить его или пускай валяется? Наверное, последние фразы я произнесла вслух, потому что объект моего внимания завозился и, по-прежнему не отрывая головы от подушки, пробормотал:

– Как что делать? У нас шампанское в холодильнике.

– Замечательная идея, подкупающая своей оригинальностью в два часа ночи, – согласилась я. – Только вот кто за ним пойдёт?

– Я, естественно, то же тебе шампанское доверит? Или прольёшь, или яду не в тот бокал насыплешь…

– Тогда чего ты лежишь? – мне очень хотелось, чтобы он уже наконец-то открыл глаза и я смогла бы понять…было ли ему так же хорошо, как и мне….

– Я старый…больной…плавучий чемодан… – Беляев с душераздирающим вздохом сел на кровати. – А к шампанскому что взять – шоколад или фрукты? Лера, ты чего так смотришь?

–У тебя немного странный вид. Ты…всё в порядке? – я банально постеснялась спросить, хорошо ли ему было, и задала первый пришедший в голову вопрос.

– Нет, всё не в порядке.

– Нет? – я почувствовала, как в животе образуется ледяной клубок, а мир вокруг стремительно теряет краски.

– Конечно, нет. Если бы ты не вылезла со своими числительными, я бы не знал, что на свете есть ты. И, что самое страшное, мог никогда и не узнать. Как бы я тогда жил?

– Жил бы без меня… – клубок мгновенно растаял, и краски снова вернулись на свои места, сияя ярче, чем когда бы то ни было. – Как раньше…

– Ты ведь понимаешь, что как раньше уже не будет?

– Правда?

– Нет, не правда…Дурочка ты какая, честное слово!

– Я не дурочка, а ты обманщик, – благоразумно перевела я стрелки, потому что абсолютно не готова была к серьёзным разговорам. – Неси лучше шампанское.

– Вот так всегда, – Беляев отбросил одеяло, встал, совершенно не смущаясь, натянул джинсы прямо на голое тело и поплёлся на кухню. Я слегка задумалась, если, конечно, сумбур, царивший в моей голове можно было назвать думанием, накинула халат и пошла следом, попутно подбирая разбросанные по всей комнате элементы одежды, причём не только моей.

Остановившись в дверях, я молча смотрела на него и вдруг, совершенно внезапно, подумала о том, что, наверное, это и есть счастье. Простое, не нацеленное на достижение высших целей, а простое, маленькое, нежное и пушистое женское счастье. Смотреть на мужчину, который стоит на твоей кухне в одних джинсах, босиком, встрёпанный, и, чертыхаясь, пытается налить в бокалы шампанское, но пена не слушается и всё равно переливается через край. К нему можно подойти, обнять, поцеловать между лопаток, и он не исчезнет, словно фантом, с первыми лучами солнца. И если за эти мгновения надо заплатить, то я готова, тем более, что пока не очень понятно, как, когда и насколько серьёзно придётся расплачиваться. В любом случае – это будет потом, завтра… А сейчас он мой. Пусть на один вечер, на одну ночь и на одно утро. И это тоже счастье. Моё, собственное, моя прелесссть. И я, как толкиеновский Голлум, не собираюсь ни с кем делиться. И не надо высоких и красивых слов о любви, без них спокойно можно прожить, особенно когда тебе уже не восемнадцать. Тем более, что то, что сейчас делает меня немного счастливее, – ненадолго. Я не строю планов, не думаю о том, как мы назовём наших детей и как состаримся вместе, я просто счастлива – здесь и сейчас. А об остальном….

Тем временем Беляев наконец-то справился с возложенной на него непростой задачей, поставил на поднос два бокала, повернулся ко мне, сдержанно поклонился, попытался шаркнуть ножкой, но не сумел.

– Позвольте предложить вам бокал шампанского? – сказал он торжественно-интимно. Мне раньше даже в голову не приходило, что эти две интонации могу так сочетаться, но …всё бывает в первый раз.

– Непременно! – улыбнулась я, решив получить от этой ночи всё, что можно, и немножечко того, чего нельзя. – И, возможно, даже не один!

– Не один?! – с притворным ужасом, принимая мою игру, ответил Беляев. – Ты хочешь сказать, что выпьешь два или даже три бокала? Ужас какой!

– Да запросто, – я сделала глоток шампанского, – И начну буянить и вообще плохо себя вести…

– Это ты умеешь, – кивнул он, и, поставив бокал на столик, как-то очень ловко поймал меня и взгромоздил себе на колени. – И как именно ты собираешься себя плохо вести?

– Ну…даже не знаю. Например, начну приставать к симпатичным солидным бизнесменам, которые внезапно обнаруживаются в моей квартире.

– И часто ты их там обнаруживаешь? – мне показалось, или в его голосе мелькнула ревнивая нотка, от которой сладко заныло сердце.

– Да вот…Буквально пять минут назад захожу на кухню и вижу мужчину, стоящего там и пытающегося не залить всё вокруг шампанским. Представляешь?

– Какой кошмар! Что, совершенно незнакомого мужчину?

– Ну, как тебе сказать, не то чтобы совсем, – если бы мне кто-нибудь ещё вчера утром сказал, что Дмитрий Васильевич Беляев способен на такие дурашливые пикировки, я бы даже отвечать не стала, а только покрутила бы пальцем у виска. А если бы этот кто-то добавил, что происходить это будет у меня в спальне, я бы посоветовала вызвать скорую. – Кажется, именно этого мужчину я недавно видела в своей постели. Или это был не он?

– Что значит – не он? – Хохочущий Беляев (такое бывает?!!) подхватил меня на руки и, пресекая поцелуями любые попытки к сопротивлению, утащил на кровать.

Телефонный звонок пытался вытащить меня из сладкой пучины сна, но я, не желая прерывать такой восхитительный, местами эротический, сон про Беляева, только поглубже закопалась в одеяло. Раздавшийся рядом сонный голос заставил замереть на месте и задуматься, насколько сон был, собственно, сном. Телефон продолжал жужжать.

– Ты трубку теперь вообще брать не будешь или только сегодня? – такой же сонный, как и я, Беляев поднял голову от подушки, дотянулся до тумбочки и передал по-прежнему не замолкающий телефон мне.

Постепенно осознавая происходящее, выстраивая в медленно просыпающейся