Марина Порошина - Весенний марафон Страница 29

А она хотела другой жизни: красивой, яркой, интересной, да более обеспеченной, черт возьми! И чтобы вместе проводить вечера перед телевизором, вместе иногда ужинать в ресторанчиках, ходить в театр просто так, а не ради репортажа с премьеры (и в платье, черт возьми, а не в джинсах после работы!) и ездить летом к морю. Она любила море, а муж в любом пятизвездочном отеле немедленно начинал задыхаться от жары и умирать от безделья, поэтому уже много лет она отдыхала вдвоем с дочерью в своей любимой Турции, а муж с приятелями кормил комаров на реке Хахапоньке где-то на Севере. Если запланированная замечательная «другая жизнь» с этим человеком невозможна – надо попробовать с другим. Переделать мужчину невозможно, значит, придется поменять его на другого, более соответствующего твоим требованиям и идеалам. Это направление куда более перспективно. Да, цинично. Зато верно.

Тут дерьмоискатель тихо пискнул, предупреждая, что Катерина, безусловно, женщина умная и здравомыслящая и, конечно, делает все правильно, но… пока она сама верит в эти свои теории не стопроцентно. Ничего, разозлившись на себя, подумала Катерина, решение уже принято, согласие на развод Олег прислал, так что… стоп-кран сорван, бояться поздно.

– Мам, уж полпервого, ты чего тут сидишь, даже телик не включишь? – притащилась на кухню сонная Дарья, завернутая в одеяло, которое шлейфом тащилось за ней по полу.

Глаза у нее закрывались, и ноги ее уже не держали, поэтому она приткнулась возле Катерины, привалилась к ней боком и засопела. Училась она во вторую смену, поэтому Катерина не особенно сражалась за соблюдение режима – все равно по утрам она убегала на работу, а дочь спала всласть. К тому же Катерина сама была сова и полуношница, да и Дашка в последнее время так редко подкатывалась к ней с лаской… Поэтому Катерина не стала ее прогонять и занудствовать насчет режима. Она вздохнула, подвинулась на табуретке, освободив дочери половину, прижала Дашку к себе и тихонько понюхала ее волосы. Раньше от нее пахло молоком, воробьем, солнышком, котенком… счастьем. Теперь пахло шампунем, и волосы стали жесткими… Но все равно здорово, что она пришла и можно вот так ее обнять и посидеть минуту, не думая ни о чем.

– Мам, – из-под ее руки придавленным голосом спросила Дашка. – А вы правда будете с папой разводиться?

Катерина молча кивнула, и Дашка как будто услышала ее кивок. Она выпросталась из-под руки и продолжила допрос:

– А зачем?

Этот простой и закономерный вопрос поставил Катерину в тупик.

– Даша… Ну папа же все равно с нами почти не живет. Я не могу так. Он своими делами занимается, я своими… это тоже не семья. Я по-другому всегда хотела… Я не знаю, как тебе объяснить. Ты же еще маленькая, дочура…

Катерина мялась и путалась, она ненавидела себя за то, что не подумала о самом главном – как все это объяснить одиннадцатилетней дочери. Она почему-то думала, что Дашка, которая видела отца редко, воспримет все как само собой разумеющееся и не будет задавать вопросов. Вот дура!

– Да я поняла, – выпросталась Дашка из-под ее руки. – Ты хотела, чтобы все было по-твоему. А ничего по-твоему не получилось. Да?

И пока Катерина пыталась справиться с изумлением от столь исчерпывающего анализа ситуации, дочь добила ее окончательно:

– «Вишневую косточку в землю зарыли мы прошлой весною. Теперь там гараж и терраса». Ты как будто дерево хотела, а папа хочет гараж, да?

– Это… что? Это откуда?

Из глубин одеяла Дашка выудила книгу с верблюдом на обложке.

– Отсюда. Это «Порри Гаттер», я ее уже третий раз читаю.

– Ты тоже книги читаешь? – несказанно изумилась Катерина, уже давно смозолившая язык, безуспешно доказывая дочери необходимость чтения книг. – Сговорились прямо. А… где ты ее взяла?

– Папа дал. Сказал, что я уже большая и юмор понимаю. Поэтому мне уже можно читать хорошие книги, а не пялиться в телик. Это его друзья написали, они не писатели, а вроде ученые. Я и читаю. Эту и другие еще. Хочешь, тебе дам почитать? Она правда смешная. Да ладно, ты не переживай, мам. Папа мне сказал, что ты умная и что все будет хорошо.

Дочь чмокнула Катерину в щеку, боком сползла с табуретки и, волоча за собой одеяло, отправилась спать. Катерина тоже легла, но сон не шел, она смотрела в окно, на снег, медленно и торжественно спускавшийся с небес. Завтра утром на улице тоже будет торжественно и чисто, как будто всем поступило указание свыше утром начать новую жизнь, с чистого белого листа. Завтра она поедет знакомиться с мужчиной – не по долгу службы, не ради интервью, это запросто и на любом уровне, Катерина умела подстроиться и понравиться любому собеседнику, будь он директор щебеночного карьера или председатель телерадиокомпании. И флиртовала она тоже легко и умело – но не более того. У нее был муж. А на этот раз она будет знакомиться с мужчиной по объявлению. Это она-то, всегда считавшая такой способ уделом неудачниц, вынужденных предлагать себя кому попало! Ой, мамочки, за каким чертом она все это затеяла!

Полежав еще немного, Катерина взяла себя в руки и заставила думать конструктивно. Это было ее решение, за язык ее никто не тянул, и все обо всем уже договорились, так что ныть и охать поздно. Она была неверующей, но суеверной, поэтому две сентенции, которые друг за другом выдали подруга и дочь, решила считать знаменательными: она посадит и будет выращивать другую вишневую косточку, раз над этой построили гараж. И ждать второго миллионера, поскольку первого она нашла для Светки.

Но засыпая уже под утро, когда черный квадрат окна потускнел и стал серо-сиреневым, а снег как-то сразу и неожиданно кончился, будто кто-то щелкнул выключателем, Катерина все же была вынуждена признаться себе, что еще одна мысль царапнула ее и даже выбила из равновесия: папа сказал… папа дал почитать, и она уже, видите ли, третий раз читает. Почему-то когда она, Катерина, впихивала в дочь хоть что-то из школьной программы, все ее усилия заканчивались крахом. В общем, что-то в этом было неправильное. Но дальше думать уже не было сил, и Катерина наконец уснула, с головой завернувшись в одеяло, потому что соседи за тонкой стенкой (мама – тренер по легкой атлетике, папа – спортивный обозреватель на городском телеканале и двое пацанов) по выходным вставали рано, делали зарядку под оглушительную музыку и отправлялись в лыжный поход, а стучать среди ночи или под утро по батареям у них в доме было не принято.

В воскресенье без пяти одиннадцать они со Светкой приехали в назначенное место – Катерина не хотела, чтобы загадочный обладатель элитной недвижимости и белого коня знал, где она живет: во-первых, из соображений безопасности, а во-вторых, она стеснялась своего неказистого дома с крошечными разномастно застекленными балкончиками и вдрызг разбабаханной снующими туда-сюда детками входной дверью. Золушка и та жила, если вспомнить, в неплохом доме – забегаешься прибирать, а еще розы там и все такое. Поэтому они договорились встретиться возле оперного театра. На стоянке было пусто, поэтому дамы сразу догадались, что одиноко стоявший в центре джип с наглухо тонированными стеклами – это и есть та самая посланная за ними карета. Возле джипа прохаживался водитель, он же кучер, – подтянутый крепкий мужик средних лет, в короткой и тонкой не по сезону кожаной куртке. Катерина вышла из машины и посмотрела в его сторону.

Мужчина немедленно подошел.