Нас невозможно убить - Виктория Осадчая Страница 3

— А сейчас он где?

— Тут! Тренирует малышню. Школу закрыли, здание аварийное, власти города никак не хотели участвовать в восстановлении. Собрались его бывшие ученики и отдали благодарность тренеру в виде капитального ремонта, отстояли право школы на существование. Но сейчас это уже больше секция.

— Отвезешь?

— Так это же областной центр, — предостерёг меня Сергей.

— Я знаю.

— Хорошо, как скажите.

Дорога была не слишком долгой. Главное было выехать из города, а там уж трасса хорошая, есть где разогнаться. А я почему-то волновалась. Не знаю, тысячу раз ездила этим путем, когда-то знала все деревья наизусть, коими изобиловали наши края, а теперь все чужое. Забыла я, как хорошо иногда окунаться в детство, вспоминать, что ты маленькая девочка, а не взрослая тетка с кучей проблем и грузным опытом за спиной.

В областном центре я не была уже, наверное, лет пять. Я-то и домой редко ездила, а тут преодолеть многокилометровый путь ещё нужно. Да, клубы здесь были лучше, ночная жизнь кипела, бутиков было больше, да и выбор вместе с этим поинтереснее. Но зачем мне было это, если я могла получить лучшее по этим пунктам в столице. А дома я навещала только родственников. Хотя, наверное, можно и здесь побывать несколько раз. Тем более, что Наденька расхваливала какой-то ночной клуб. Ну, мы пока на каникулах, папа дал команду отдыхать, надо этим воспользоваться.

Город преобразился. Нет, не из-за зелёных насаждений, которыми украшали клумбы по всем улицам. Менялась инфраструктура. Например, я заметила, что старые здания подвергались реставрации, если имели историческую ценность, остальные сносились и на из месте вырастали громадины из бетона и стекла. Новые жилищные комплексы, отремонтированные фасады зданий — это было видно все даже в сумерках. Поэтому это время я выглядывала в окно, любуясь переменами в наших краях. А вот и, собственно, то место, куда я попросила меня привезти.

Парковка возле обновленного, но всё же знакомого здания была почти пуста. Несколько автомобилей с блестящими боками и мотоцикл. А нет, правильнее такую железную лошадку назвать байком, наверное. По своему виду он был грозен, с кожаным черным сидением, хромированными боками, красным лаком, на котором были намалёваны какие-то символы. Не знаю, почему-то он сразу бросился в глаза. Такая игрушка стоила дорого.

— Ляма на полтора потянет, — заявил Сергей, глядя в том же направлении, что и я. — Сразу представляю бородоча с косматыми патлами, в кожаной косухе от которого неприятно пахнет, — скептически скривилась я.

— Ну, если увидите такого в зале, считайте, что хозяин найден, — хмыкнул Сергей.

— Ну, все! Твой рабочий день на сегодня закончен.

— А назад?

— Вызову такси. Ты только пакеты мои закинь домой, а то провоняются машиной.

— Как скажите, Божена Алексеевна. Вы уверены, что не хотите, чтобы я Вас подождал. А ещё лучше, если бы пошел с Вами.

— Уверена. Я же Барышникова, ничего со мной не случится.

Ох, зачем он меня привез сюда? Зачем привез? Если бы я только знала, чем это всё для меня обернется.

Я двигалась с замиранием сердца. Почему-то внутри присутствовало какое-то волнение. Десять лет прошло, даже больше того времени, что я занималась в этом зале. И почему-то вдруг меня осенило, что Петрович может совсем меня не помнить. Хотя, думаю, моя фамилия слишком известная, чтобы ее называть. Просто с этими пилюлями, что мне пришлось принимать долгое время, я стала какой-то размазней. Видимо, гормоны тоже шалили, не давая вернуться в это исхудалое тело его настоящей хозяйке. Или она с ее амбициями и сложным характером просто сюда не помещалась.

Взялась за ручку и потянула на себя тяжёлую дверь, которая с трудом поддалась мне, словно не хотела впускать. Возможно, это был знак, но я ведь не привыкла всегда думать о плохом. Вернее, пытаюсь себя заставить не думать.

В нос, как всегда, ударил тяжёлый запах большого помещения, смешанный с запахом пота. Не очень приятно, конечно, и к такому необходимо привыкнуть, но, видимо, мозг начал рыться в своих недрах и вытаскивать потаённые воспоминания, говоря о том, как мне было тогда хорошо. А ведь несмотря на мою тайную влюбленность, было.

Миновала крошечный холл, который Петрович всегда называл парадной и ломанулась прямиком туда, откуда слышались звуки ударов и голосов. И если прислушаться, то можно было легко разобрать отборный русский мат.

Едва моя ножка в макасине ступила за порог, почему-то зал стал стихать. Не знаю по какой причине, но я привлекла внимание дядечек, которые до этого с остервенением колошматили ни в чем неповинные снаряды, или друг друга в спарринге.

— Хватит ее гладить, ты не девку свою мацаешь. Жёстче, Леха, жёстче! — орал Петрович на какого-то щуплого парнишку. Я пригляделась. А ведь это не совсем дядечки. Просто перекаченные молодые парни, которых хотелось почему-то назвать «хлопцами», и было их здесь не больше дюжины, если посчитать по головам.

— Тренер, — окликнул мужчину один из учеников и кивнул на меня. Петрович сначала смутился, не понимая, видимо, для чего пожаловала нежданная гостья в это царство пота и крови, дал команду работать дальше и направился ко мне.

— А я думал сначала, что меня глаза обманули, — он хмыкнул, разглядывая меня.

— Не изменилась?

— Глаза только потухли. Ну, с чем пожаловала, Жека?

— Не знаю, — пожала я плечами, правда не понимая почему я поехала именно сюда. Я могла бы выбрать какой-нибудь фитеес-клуб для того, чтобы поспарринговаться с грушей, где меня бы нагрузили в меру моих возможностей и дали такую потребность в выходе гнева.

— Можешь остаться, — дал мне разрешение Петрович. Я согласна кивнула головой и водрузила свое истощенное тельце на один из подоконников, мой любимый. Может ли у нормального человека быть любимый подоконник? Смешно, да? Но у меня он был, и отсюда был прекрасный обзор на происходящее в зале. И тут чувствовала себя защищённой, до определенного момента.

2

Дружить со мной нельзя, любить меня — не можно!

Прекрасные глаза, глядите осторожно!

Баркасу должно плыть, а мельнице — вертеться.

Тебе ль остановить кружáщееся сердце?

М. Цветаева

Тренировка продолжалась ещё минут сорок. За десять минут до ее окончания в помещении появилась ещё одна небольшая группа, состоящая из шести человек, с красными лицами и тяжёлым