Убери руки, малышка (СИ) - Зайцева Мария Страница 3

- Пошла вон тоже.                                                                                                      

- Я работаю.                                                                                            

Его тон , его слова. Бьют. Так, как не каждый кулак долбанет. 

Но я привыкла. Я всегда поднимаюсь. 

- Пошла. Вон!!!                                                                                                                                         

- Я! Работаю!!!                                                                                                                                     

Несколько секунд смотрим друг на друга злобно. 

Он в бессильной ярости.                                                                                                                    

Я – в таком же бессильном отчаянии.                                                                                              

Фиг ты меня выгонишь отсюда, ясно тебе? Фиг. Ты. Меня. Выгонишь!

Он неожиданно усмехается, откидывается на подушку. Его усмешка словно режет лицо надвое. Как у каменного истукана. Только глаза живые. 

Горящие. Горячие.                                                                                                                            

- Наглая малышка.                                                                                                                       

Молчу.                                                                                                                                                      

- Ну что? А ты бы меня поцеловала? М? Такого?                                                                        

- Да.                                                                                                                                                              

Это я сказала? Вслух? Да? Вслух сказала? Ой… 

Видно, глаза выдают мой страх и отчаяние. Потому что он невесело усмехается. 

- Не ври. Кому я такой нужен? Франкенштейн… 

- Это неправда. Неправда!                                                                                                                     

- Неправда? – он повышает голос, глаза опять горят злобно и жестко. Так не похоже на того веселого улыбчивого парня, что успокаивал меня у останков моей прошлой жизни! – Неправда? Хорошо. 

Он опять оглядывает меня. Уже по-другому. Тягуче. С мягким и одновременно мучительно жгучим прищуром. 

Под этим взглядом я теряюсь. Вспыхиваю. Горю. По всему телу – словно всполохи. Его фантомные прикосновения. 

- Хорошо, - опять повторяет он, - посмотрим, как ты умеешь отвечать за свои слова, малышка. Дверь защелкни. 

5.

Переход от издевательского тона к приказному настолько неожиданный, что я не задумываюсь. Просто протягиваю руку и защелкиваю замок на двери. 

- Сюда иди.                                                                                                                       

Плеть. У него в руках. В его голосе. Щелк! 

И я иду.                                                                                                                                        

Удивляясь самой себе. С предвкушением и острой тянущей болью. В сердце. И ниже. 

- А ты смелая, да? Малышка?                                                                                                   

Не отвечаю. Ему мои ответы и не нужны. Он разглядывает меня. С болью и каким-то исследовательским натуралистическим интересом. А мне , наверно, должно быть гадко от этого. Но не гадко. 

Это же он.                                                                                                                                 

Я все понимаю.                                                                                                                       

Я не дура.                                                                                                                                               

Я знаю, для чего он это делает. Что им движет. Чего он добивается. 

Почему он нарочито груб и не отворачивает лицо. Заставляет меня смотреть. Вернее, думает, что заставляет. 

Потому что меня не надо заставлять. Я делаю это сама. С удовольствием. 

Каким-то дурацким шрамам на коже не скрыть его лицо. Это невозможно. Это даже смешно представить. 

Шрамы – они всего лишь сверху. А внутри – он все тот же. Смелый, веселый, отчаянный и добрый парень, который вытащил меня, непутевую дурочку, из-под кровати в задымленной квартире, который ласково убирал слабые руки, вцепившиеся ему в куртку и мешающие нормально перехватить под коленками, который разговаривал со мной, без увещеваний и злости, спокойно и ласково. Который ушел спасать других людей. И обещал вернуться. 

Он хочет мне что-то доказать. Показать.                                                                                       

Он плохо меня знает.                                                                                                                   

Я наклоняюсь и целую его. Нежно-нежно, едва касаясь подживающей кожи губами. Я не хочу причинить боль. 

Петр выдыхает. Резко. Кулаки сжимаются, словно он… Едва сдерживается, чтоб не оттолкнуть. Но не отталкивает. 

Я глажу, аккуратно, провожу кончиками пальцев по груди, ниже, живот, сокращающийся чутко под ладошкой, твердый… Боже, какое блаженство! Я об этом и не мечтала…

Ниже, к резинке спортивных штанов.                                                                                                   

Сердце колотится, о ребра стучит, стучит, стучит…

- Убери руки, малышка…                                                                                                                       

Остановилось.                                                                                                                                 

- Хватит. Прости меня.                                                                                                      

Мои ладони перехватывают его тяжелые пальцы. Он не позволяет больше до себя дотрагиваться. 

Но я хочу!                                                                                                                                                 

Черт, я так хочу! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста!!! Хотя бы один раз! Пожалуйста…

Наверно, я это шепчу.                                                                                                                       

Наверно.                                                                                                                                          

Не знаю, все заволакивает слезами. Я неопытна. Я не умею уговаривать мужчину на секс! 

Не умею! Но я… Я делаю все, что возможно в этой ситуации. 

Опять наклоняюсь к его губам, страшным, обожженным и смело обхватываю их своими. Стараясь не навредить, не причинить боли. 

И , наверно, в губы шепчу это свое «пожалуйста». 

Потому что ладони его ослабевают, и мои пальцы продолжают исследование. 

И губы следом за ними. 

Опять ниже, ниже, к груди, заросшей волосом, к животу, плоскому, красивому… Он подрагивает от моих прикосновений. Так волнующе.

Ниже.                                                                                                                                                        

Смело оттягиваю резинку штанов, замираю, разглядывая. 

Он… Он большой. Я уже насмотрелась в больнице всего. И этого тоже. И  есть с чем сравнить. 

Он красивый. Ровный, крупный. И очень твердый. Это же хорошо? Да? 

Я трогаю его ладонью, провожу вверх и вниз, обнажая розовую головку.