100 дней после развода (СИ) - Грин Анна Кэтрин Страница 3

— Ну что ты, что ты сопли распустила, ушёл и ушёл. — Кричала Аня, видя моё состояние. Синяки под глазами, губы потрескавшиеся, безжизненные.

Она меня тоже ненавидела, считала, что это я виновата, что допустила такое. Она сидела в ванной рядом со мной и бросалась обвинениями.

— Хватит, поплакала и хватит!

А я даже не плакала, я запрещала себе плакать в присутствии детей. У меня был вот этот промежуток времени между школой и обедом, когда я качая младшего ребёнка на руках, смотрела в пустоту, а видела призраки нас прошлых.

Свадьба, на которой гуляли почти все одноклассники. Рождение Анютки, когда я, глупая и беспомощная плакала в родовой, говорила, что у меня ничего не получится, а взрослая акушерка давила мне локтем на живот и орала:

— Тужься, дура, тужься.

И среди этих призраков был Руслан. Молодой. Пьянящий, привлекательный, с улыбкой лихой и глазами искрящимися, он хлопал в ладоши, когда танцевали мы на свадьбе, засовывал пальцы в рот и свистел так громко, что казалось, как будто бы стекла будут крошиться.

Я смотрела на этих призраков прошлого и не понимала, как такое произошло.

И в очередной раз взяв Матвея из кроватки, я пыталась успокоить сына, но звонок в дверь не позволил этому случиться. Едва переставляя ноги, я дошла до прихожей и провернула замок, нажала на ручку, толкнула дверь.

Руслан стоял, опираясь плечом о косяк. В правой руке он демонстративно держал переноску со своим котом. А в левой сумку спортивную.

Он врезался в меня взглядом и вскинул бровь.

У меня затряслись губы.

— Ну, здравствуй, — произнёс хрипло Руслан, качаясь вперёд и делай шаг в квартиру.

Я только мотнула головой, не в силах рявкнуть на него, чтобы не смел заходить.

Руслан, усмехнувшись, бросил сумку на пол и открыл переноску с котом. Тот толстой тушей упал на пол и противно заорал, а в унисон ему заплакал Матвей.

У меня на глазах закипели слезы. Я не могла его уложить уже несколько часов.

А Руслан добил, сложив руки на груди и хмыкнув:

— А знаешь, что мы с тобой оказывается, до сих пор муж и жена?

Он оскалился, показывая идеальные ровные белые зубы. А потом, потерев подбородок, хохотнул и заметил:

— Так что встречай мужа, родная моя, я нагулялся!

Глава 3

Я помнила, когда уходил Руслан как Тимур с визгом бросился ему вслед.

И это не было так, что Руслан забрал шмотки сразу после того, как мы с ним поговорили у него в кабинете. Нет.

— Ты хотя бы понимаешь, что сейчас творишь? Мы с тобой столько лет вместе, у нас трое детей, а ты собираешься все это к чертям послать? — Рычал муж, ходя по квартире, он даже не обращал внимания на то что это слышат дети, что няня все это слышала, ему было плевать, он был один у себя, и он хотел, чтобы вокруг него носились и плясали, уговаривали: нет, нет, не надо, никуда не уходи.

А я молча двигалась за ним следом бесшумной тенью, как обычно, всегда привыкла, ведь так в браке и было, нас даже не воспринимали иначе, чем Рус и Полина всегда вместе. Один за одним. И когда под вечер у него сдали нервы, он зло начал собирать шмотки, бросал все, что, не попадя, в спортивную сумку, кидался обвинениями:

— Если бы ты была немножечко посговорчивее, если бы у тебя было чуть больше чисто бабской мудрости, никакая другая не появилась, — рычал на меня Руслан, а мне казалось, что это не мой человек, мне казалось, что его где-то подменили, какая, к чёртовой матери, мудрость, когда я ноги едва таскала и это при наличии няни. Но только, когда Руслан ложился спать, я вставала и качала Матвея, это он приходил с работы и отдыхал, а у меня начиналась вторая смена. О какой мудрости можно было тогда вообще рассуждать.

А потом он вышел.

И Тимур бросился за ним.

— Пап, папочка, ты куда?

— Все хорошо, малыш, — безразлично ответил Руслан, а я перехватила сына, прижала к себе, а он рвался вперёд, рвался, и когда хлопнула входная дверь, Тимур зарыдал:

— Мас, почему папа ушёл? Мам!

Я даже не могла ему объяснить почему. Стояла, прижимала к себе сына, не понимала, что происходило.

А ещё я помнила, как через три дня меня вызвали в школу. И завели в кабинет директора, где оказалась эта Мария Антоновна, заламывающая руки.

— Мы посчитали, что инцидент слишком незначительный. И поэтому нам бы хотелось, чтобы вы переговорили, обсудили, и, возможно, наш сотрудник принёс бы извинения вам. — Порционно подбирая слова, выдавала директор, а я стояла и смотрела в глаза женщине, которая позволяла себе невероятное — издеваться над моим ребёнком, уводить мужа из семьи, и тогда директор встала, оставив нас наедине.

— Право слово, — заморгала так часто учительница как будто попыталась взлететь. — Ну, в конце концов, вы же понимаете, что ваш муж очень импозантный мужчина, и на самом деле мне было безумно сложно. Это непростой шаг, непростое решение.

Я не понимала, какого черта она стояла и рассказывала о том, как ей нравился мой муж, как она была восторженна им. Мне зачем нужна была эта информация? Для чего? Что я должна была с ней делать? Подойти, обнять, сказать: да, да, Руслан, он такой.

— Я долго противилась своим чувствам, но… Руслан человек, которого невозможно не заметить и как-то абстрагироваться. Мне кажется даже, что в какой-то момент я стала сходить с ума, потому что мне казалось, как будто бы его взгляды постоянно на мне. И да, такое происходит даже со взрослыми людьми. Мы же с вами взрослые люди, Полина? Ну, вы же прекрасно понимаете, что произошедшее…

А я ни черта не понимала.

Я просто дёрнулась вперёд, огибая стол, перехватила Марию Антоновну за плечо и со всей силы втолкнула в шкаф, зарычала:

— Ни черта я не понимаю, не понимаю, что ты моего ребёнка чмырила. Не понимаю, что ты ноги перед моим мужем раздвигала.

— Я… — тихо начала любовница моего мужа, но у меня, кажется, тогда отключились все инстинкты самосохранения. Мне кажется, я тогда впала в то состояние безумия, когда не отдавала отчёт в том, что я делаю, потому что, дёрнувшись к столу, я повалила на него контейнер с инструментами и выхватила ножницы. — Помогите, помогите! — заверещала эта дрянь.

Я, тяжело вздохнув, произнесла:

— Еще раз я узнаю, что ты хотя бы косо посмотрела на мою дочь, и эти ножницы окажутся в нужном месте.

Бросив под ноги растерянной училке ножницы, я шагнула и вышла из кабинета, на меня уставились несколько завучей, и директор школы, я убрала от лица прядь волос и холодным голосом произнесла:

— Извинения не приняты, я требую увольнения за аморальное поведение, я требую увольнения зато, что вследствии работы вашего некомпетентного сотрудника мой ребёнок стал жертвой издевательств. Если моё требование не будет удовлетворено, я обращусь в министерство образования.

Я даже не стала выслушивать тупые оправдания, просто пошла на выход.

Кто-то может сказать, что я три месяца пребывала в состоянии тухлой амёбы. Нет. Три месяца я жила в аду. В лютом, где от меня требовались взрослые решения, на которые у меня не было сил, где от меня требовались действия, где от меня требовалось множество всего, а помимо этого у меня было трое детей на руках, и муж, который, как ясно солнышко, появлялся раз в неделю, а поскольку с ним дети не хотели общаться, он просто, как для протокола приезжал, ждал двадцать минут в машине у подъезда, а потом уезжал.

И даже когда отец свалился, от меня тоже требовались взрослые решения, я не могла сидеть и плакать, расценивая свою жизнь как что-то уже завершённое.

Я очень сильно устала.

У меня не нашлось слов для того, чтобы на помпезную фразу Руслана о том, что он нагулялся, что-то ответить.

Я просто прижала Матвея покрепче к себе и подняла на мужа затуманенный взгляд.

Бес, медленно пройдя, потёрся о мои ноги. Погладил хвостом, а я, шагнув впритык под всхлипывание, Матвея со всей силы пнула ногой сумку мужа.

И хрипло произнесла: