Диана Палмер - Самый лучший папа Страница 3

Блейк представлял себе, каково было «папе Брэду» узнать, что ребенок, которого он считал своим, на самом деле чей-то еще; но зачем объяснять это девочке?

Он вытянулся в кресле, соображая, что он будет делать со своей маленькой гостьей. Он ничего не знал о детях. Даже не был уверен, нравятся ли они ему вообще. А эта — та еще штучка. Прямодушна, воинственна… Предвидятся трудности.

В комнату вошла мисс Джексон, узнать, не нужно ли чего, и остановилась как вкопанная. Это была старая дева пятидесяти пяти лет, седая, тощая; незнакомые ее пугались. Она служила в холостяцком доме, и при виде ребенка, сидящего напротив хозяина, совсем растерялась.

— Кто это? — бесцеремонно спросила она. Сара взглянула на нее и вздохнула, как бы говоря: ну вот, еще одна зануда. Блейк чуть не рассмеялся, видя выражение ее лица.

— Сара, это Эми Джексон, — представил их друг другу Блейк. — Мисс Джексон, Сара Джейн — моя дочь.

Мисс Джексон не упала в обморок, но слегка покраснела.

— Да, сэр, нельзя не заметить, — сказала она, сравнив сосредоточенное личико ребенка с его взрослым мужским вариантом. — А ее мать здесь? — Она оглянулась, будто ожидая, что Нина сейчас материализуется.

— Нина умерла, — безразлично сообщил Блейк. Лучшие чувства Нина выбила из него пять лет назад. В этом ей помогла его собственная дурацкая слепота.

— О, простите. — Мисс Джексон теребила фартук тощими руками. — Может, дать ей молока с печеньем? — нерешительно спросила она.

— Неплохо. Как, Сара? — спросил Блейк. Сара поерзала и уставилась на ковер. — Я накрошу на пол. Миссис Смазерс говорит, дети должны есть на кухне на полу, потому что они неряхи.

Мисс Джексон не знала, что сказать, и Блейк тяжело вздохнул.

— Можешь крошить. Никто не будет тебя ругать.

Сара все еще смотрела нерешительно.

— Я потом подмету, — нетерпеливо сказала мисс Джексон. — Так ты будешь есть печенье?

— Да, пожалуйста.

Женщина коротко кивнула и вышла.

— Никто здесь не улыбается. Как у нас дома, — пробурчала Сара.

Блейк почувствовал прилив жалости к девочке, которую спихнули на руки домовладелице, не заботясь о том, хорошо ли ей. И похоже, задолго до того, как отчим обнаружил, что она дочь Блейка.

Он сощурился и задал занимавший его вопрос:

— Разве мама не с вами жила?

— У мамы были дела. Она сказала, что я должна жить с миссис Смазерс и слушаться ее.

— Она иногда приезжала?

— Мама и папа… — она запнулась и скорчила гримасу, — мой другой папа, они все время орали друг на друга. Потом она уехала, и он тоже уехал.

Так дело не пойдет. Блейк встал и начал расхаживать взад-вперед, засунув руки в карманы, с мрачным, каменным лицом. Сара тайком разглядывала его.

— Какой ты большой, — пробурчала она. Блейк остановился, с любопытством посмотрел на нее.

— Какая ты маленькая, — сказал он в ответ.

— Я вырасту, — пообещала Сара. — У тебя есть лошадь?

— И не одна.

Она просияла.

— Я умею кататься на лошади!

— Не на моем ранчо. Там нельзя.

Ее зеленые глаза вспыхнули огнем.

— Раз хочу, значит, можно! Я могу ездить на любой лошади!

Он очень медленно опустился перед ней на корточки, его зеленые глаза смотрели спокойно, не мигая.

— Нет. Ты будешь делать то, что тебе говорят, и не перечить. Это мой дом, здесь я устанавливаю правила. Идет?

Она помедлила, но недолго.

— Идет, — мрачно согласилась она. Он коснулся кончика ее носа.

— И не дуться. Я еще не знаю, что у нас с тобой получится. Черт, я ничего не знаю о детях!

— Черт — это в аду. Туда попадают плохие люди, — уверенно сказала Сара. — Мамина подруга все время его поминает. И дьявола, и сукина…

— Сара! — взорвался Блейк, пораженный, что крошка знакома с такими словами.

— А коровы у тебя есть? — Она легко сменила тему.

— Есть, — буркнул он. — Какая же мамина подруга при тебе пользуется таким языком?

— Труди, конечно. — Она широко раскрыла глаза.

Блейк присвистнул сквозь зубы и обернулся к мисс Джексон, которая вошла с подносом, уставленным молоком, печеньем и кофе для Блейка.

— Я люблю кофе, — сказала Сара. — Когда мама утром неважно себя чувствовала, она пила кофе в постели и мне давала.

— Не сомневаюсь, но здесь ты пить кофе не будешь. Детям вредно.

— Раз хочу — значит, буду! — вызывающе бросила Сара.

Блейк взглянул на мисс Джексон, а та застыла на месте, глядя, как девочка схватила четыре печенья и стала запихивать в рот, словно не ела много дней.

— Если вздумаешь сбежать, — прошипел Блейк экономке, что служила еще его дяде, — я, с Божьей помощью, отыщу тебя хоть на Аляске и приволоку обратно.

— Уволиться? Теперь, когда становится так интересно? Упаси Бог! — Она вскинула голову.

— Сара, когда ты в последний раз ела? — спросил Блейк, глядя, как она берет новую горсть печенья.

— Я ужинала, а потом мы поехали сюда.

— И ты не завтракала? И не обедала? — взорвался он.

Она покачала головой.

— Какое вкусное печенье!

— Еще бы, когда целый день не ешь, — вздохнул он. — Ты бы сделала сегодня ужин пораньше, — обратился он к мисс Джексон, — а то она съест саму себя вместе с печеньем, только мы отвернемся.

— Да, сэр. Я пойду приготовлю ей гостевую комнату. А что с одеждой? Где ее чемодан?

— Нету, тот тип ничего не принес. Сегодня пусть спит в чем есть. Завтра съездишь в город и все купишь.

— Я? — Мисс Джексон была в ужасе.

— Кого-то надо принести в жертву, — съязвил он. — А я босс.

Мисс Джексон поджала губы.

— Я ничего не понимаю в детских вещах.

— Отведи ее в магазин миссис Дональдсон, — подсказал он. — Кинг Ропер с Элизой одевают там свою дочку с головы до ног. Правда, Кинг стонет от цен, но нас это волнует не больше, чем его.

— Да, сэр. — Она собралась уходить.

— Кстати, где газета? — спросил он. Еженедельник приходил по средам с утра. — Хочу посмотреть, что там…

Мисс Джексон переминалась с ноги на ногу и гримасничала.

— Ну, я не хотела вас расстраивать…

Он поднял брови.

— Как это газета может меня расстроить? Давай сюда!

— Ну ладно, раз вы так хотите. — Она прошлепала к дальнему столу и вынула из ящика газету. — Пожалуйста, босс. А я пойду, с вашего позволения, пока вы не взорвались.

Она вышла. Сара прихватила еще пару печений, а Блейк замер, уставившись на первую страницу. На него смотрело лицо, которое столько лет преследовало его.

«Писательница Мередит Кэлхаун дает автографы в „Книжном уголке“ Бейкера», — сообщал заголовок, а под ним красовалась ее фотография.

С острой тоской вглядывался он в портрет.

Тощая невзрачная женщина, которую он оскорбил, не имела ничего общего с этой дивой. Каштановые волосы, забранные в элегантный шиньон, оставляли открытым лицо, которое могло бы украсить обложку журнала: ясные серые глаза, удлиненные черты лица, макияж тонко подчеркивает природные достоинства. В светлом жакете и пастельного цвета блузке она была очаровательна. Более чем очаровательна. Она была нежной, теплой и нетронутой в свои двадцать пять лет. Сейчас ей как раз столько.