Бронуин Джеймсон - Каприз дочери босса Страница 3

Теперь ей была видна только половина его квадратной челюсти, половина носа, сломанного в случайной потасовке, половина рта с губами полными и чувственными, противоречащими грубой силе, искажающей лицо мужчины.

И его прекрасный рот не улыбался. Он был сжат в мрачную полоску, а глубоко посаженные глаза шоколадного оттенка лишились теплоты, которую она так хорошо помнила. Смешливые морщинки до сих пор сохранились в их уголках, но он не был похож на человека, который часто смеялся в последнее время.

Скорее, он работает над созданием морщинок озабоченности между бровей.

— Разглаживать их Парис не собирается.

— Не возражаешь? — Она освободилась от мучительного для нее прикосновения, глядя на него прищуренными глазами. — Есть еще, что тебе хотелось бы испортить, кроме прически? Может, платье? Оно тоже часть меня, выросшей.

Громадная ошибка, подумала Парис, как только его глаза застыли на ее платье.

— О, да, — грубо пробормотал он. — Это платье выражает твою теперешнюю сущность.

Косточки его пальцев прошлись по шее, Парис ощутила слабое сопротивление, когда шершавая кожа царапнула ее тело. Подушечками пальцев он словно поддел вытянутую нитку. Парис глотнула. Он едва касается ее, а грудь напряглась от желания.

Желания?

Она желает только проверить свои мозги, откликающиеся на столь циничные выпады.

— Что с тобой, Джек? Я не понимаю твоего обращения, и, честно говоря, меня утомило это… это… Парис поискала слово, но не нашла ничего подходящего. — Я только что совершила перелет через полмира, ублажала свою очередную чертову мачеху, и вот пожалуйста, — она глубоко вздохнула, потому что продолжать становилось все сложнее, — теперь ты ко мне привязался, лапаешь, портишь прическу… Да как ты… ты что…

Его рот накрыл ее губы, проглотив остаток фразы и остаток жалоб. Парис уже не помнила, что еще хотела высказать Все вылетело из головы, стоило его губам коснуться ее Где-то на заднем плане глухо стукнули, упав на пол, туфли. Она ощущала лишь силу его рук на своих плечах, прикосновение незастегнутого пиджака к своему телу, ускоряющееся биение сердца.

Некоторое время она еще пыталась раздуть гнев, оставшийся в ней, но лишь часто задышала. Ее нос был вплотную прижат к его щеке, и пришлось вдохнуть запах его кожи. Он не изменился. Она разжала кулаки, сохранявшие хоть какую-то дистанцию между их телами, и ухватилась за лацканы его пиджака — в коленях обнаружилась внезапная слабость.

Его рот ослабил жесткое давление, и на мгновение Парис смогла насладиться нежной лаской, мимолетными прикосновениями больших пальцев его рук к шее, его полными губами на своих губах. Вдруг эти губы пропали так же внезапно, как и появились, бросив ее, раздираемую противоречивыми эмоциями. В его глазах тоже промелькнуло смущение, но оно быстро сменилось уже знакомым яростным негодованием.

Парис осторожно выпустила лацканы из рук. Машинально их расправила. Сложила губы в подобие улыбки.

— Если передо мной образчик того, что я упустила шесть лет назад, то мне повезло, — протянула она.

Его глаза опасно сверкнули, пальцы вцепились ей в плечи.

— Желаете ознакомиться и с другими?

Беспокойное ощущение предвкушения омыло тело Парис с головы до ног. Ее ноги подкашивались.

Она могла поклясться: единственное, что удерживает ее, — его руки на ее плечах.

Но он не поцеловал ее. Вместо этого медленно провел языком по ее нижней губе, потом откинулся назад, сверкнул зубами и объявил:

— На вкус чистый мед!

Рот Парис открылся сам собой, она тут же закрыла его.

— Отчего бы такое могло случиться? Слишком много времени провела с леди Памелой или бедным стариной Тедди?

— Эдвард вовсе не бедный!

— Нет? — Он приподнял одну бровь. — Банкрот, но не бедный. Интересная постановка вопроса. Тогда почему же ты сбыла его с рук?

Парис помотала головой, перебарывая смущение.

Он злится! Потому что она сбежала шесть лет назад?

Потому что ему не понравилась ее прическа? Или потому что она бросила жениха?

— Думаешь, я оставила его из-за банкротства? — переспросила она медленно. И чуть не рассмеялась над комичностью той ситуации.

Да, она сбыла беднягу Тедди с рук из-за финансов.

Он хотел ее денег, денег отца, чтобы спасти свое тающее состояние. Он и жениться-то на ней пожелал именно по этой причине.

Если бы выражение лица Джека хоть немного смягчилось, она могла бы немало сообщить ему о старине Тедди. Но его рот сохранял жесткую линию, в глазах плескалось презрение, поэтому она вздернула подбородок, словно воздвигая линию обороны.

— Я могу купить десяток таких, как Эдвард.

— Твой папочка может.

— Если ты желаешь быть предельно точным. — Она пожала плечами с безразличием, которого на самом деле не ощущала.

— Почему ты вернулась домой? Исполнить роль наследницы?

— Я не собираюсь никого играть, — сказала Парис тоном не менее резким, чем боль в ее груди. Она никогда не изображала из себя ни жертву, ни победительницу. — Я приехала домой, потому что отец предложил мне работу.

Джек фыркнул.

— Какую?

Парис не знала. Она не позволяла себе сосредоточиться на мысли, какую пользу может принести отцовской корпорации. Достаточно того, что он попросил ее помочь.

— Возможно, в твоем отделе найдется подходящая должность.

У него в глазах что-то промелькнуло. Хорошо, хорошо, хорошо…

— Вообще, если подумать, мне должно понравиться работать у тебя. Надо обсудить с папой. — Парис понимала, что говорит высокомерно, но посчитала это оправданным ответным ходом на его выпады относительно игры в наследницу.

Он долго глядел на нее взглядом темным и непроницаемым. Потом развернулся на каблуках и удалился, помедлив только, чтобы выслушать прощальный выкрик Парис:

— Надеюсь, увидимся, Джек. В офисе.

Рука его задержалась на ручке двери всего на секунду, не более. Потом он рванул дверь и, не оглянувшись, не сказав ни слова на прощанье, оставил Парис беситься от неудовлетворенности. Ей хотелось метнуться вслед за ним, швырнуть что-нибудь в удаляющуюся спину, даже если это будет всего лишь требование вернуться и продолжить препирательства.

Раздраженно выдохнув, она развернулась и увидела в зеркале свое отражение. Парис едва не расхохоталась, хотя положение вряд ли можно было назвать юмористическим. Вид ее полностью соответствовал настроению.

Встрепанное чудо в перьях.

Пропали уроки матери по созданию строгого, неприступного образа. В ее мечтах у Джека все еще были смеющиеся глаза цвета молочного шоколада и быстрая усмешка, от которой сердце екало, замирая где-то в горле.