Пенни Винченци - Жестокий роман. Книга 2 Страница 3

— А я думала…

— О, дорогая, не стоит тратить время на разговоры о посторонних людях, — прервала ее Флавия. — Я знаю, ты приехала на очень короткое время. Сейчас попрошу, чтобы нам принесли чай, а заодно и вазу для этих чудесных цветов. А потом ты покажешь мне фотографии, хорошо? Когда же ты родишь?

— В мае.

— Прекрасно, летом это гораздо легче, чем зимой.

К тому же очень надеюсь, что малыш появится на свет не во время премьеры. Тебе было очень нелегко, дорогая, но я рада, что Пирс нашел время повидать тебя перед вечеринкой.

— Да.., конечно, — удивленно сказала Хлоя. Бедная старушка, подумала она, все перепутала. В ее возрасте и не такое возможно.

— А как ты относишься к этому? Все эти творческие люди…

— О, сейчас уже мне намного легче. — Хлоя пристально посмотрела на Флавию. — Я и не думала, что вы вес так, хорошо понимаете. :

— Конечно, понимаю. Для тебя это был настоящий кошмар. Он даже ко мне не всегда почтительно относился. Я часто бывала на премьерах Пирса и всегда чувствовала, что обо мне все забыли. — Она сочувственно похлопала Хлою по руке. — Но по-моему, у тебя все хорошо. Ты справляешься с ним. Ведь ты гораздо моложе, чем он. Сколько тебе сейчас? Двадцать один? В этом возрасте все воспринимается проще. Когда я родит Пирса, мне было двадцать лет. А замуж я вышла в девятнадцать. Муж был гораздо старше меня.

— Да, — сказала Хлоя, — я знаю. Пирс рассказывал мне.

— Боюсь, что не так уж много, — сухо заметила Флавия. — Пирс всегда старался забыть о неприятном.

Я вышла замуж за настоящего хама, дорогая. Нет, нет, он, конечно, не бил меня и всегда обеспечивал нас всем необходимым, но при этом грубил и почти не бывал дома. Пирс, в сущности, не видел отца. Поэтому мы с Пирсом были очень близки, понимаешь? Когда он был маленьким, я считала его центром вселенной.

— Понимаю.

В палату вошла сестра с подносом и вазой для цветов.

— Пожалуйста, налей чай и расскажи мне о Пандоре. Она уже говорит что-нибудь?

— Вообще-то… — начала Хлоя и затем рассказала Флавии о дочке, о ее первых словах, шагах, привычках, капризах, слезах и улыбках. Флавия слушала молча.

Когда стемнело, Хлоя заметила, что старушка устала и подремывает в своем кресле.

— О, Флавия, простите меня, я утомила вас своей. болтовней, — сказала она. — Мне уже, пора домой.

Может, позвать сестру?

— Не надо, дорогая, я чувствую себя превосходно.

Я так устала сидеть в этом ненавистном кресле. Не выпьешь ли еще чаю? Тебе ведь долго ехать. И вот что еще. Я хочу посоветоваться с тобой. Дай мне, пожалуйста, мою сумку, дорогая. На днях я получила письмо от одного журналиста.., кажется… Магнус Филипс. Он хочет приехать ко мне поговорить.

— Что ему нужно от вас? — удивилась Хлоя. Она знала, что Пирс уважает Магнуса, хотя сама почему-то не доверяла ему. Отношения Пирса с Магнусом почему-то тревожили ее.

— Он собирает материал для книги о Пирсе и хочет побеседовать со мной о нем. Вот, посмотри.

Хлоя пробежала глазами письмо, вежливое и деликатное. Почему Пирс предложил именно ему написать эту книгу? В своей последней книге Магнус бестактно писал о личной жизни политиков, об их сексуальных извращениях и профессиональных тайнах. Филипс взял интервью почти у всех известных государственных деятелей и разгласил подробности их частной жизни. При этом он утверждал, что все это — чистая правда. Но кто может его проверить?

— На вашем месте, — осторожно сказала Хлоя, — я бы сообщила об этом Пирсу и посоветовалась с ним.

Следует убедиться в том, что он не возражает. Вообще-то Филипс — приятный человек. Он был у нас на свадьбе, и, кажется, Пирс доверяет ему. Но я ничего не знаю об этой книге и о том, что он хочет написать. Мало ли чего можно ожидать от него. :

— Да, дорогая, ты права. Я непременно это сделаю.

Умница! Я никогда не сомневалась, что ты дашь мне хороший совет. Скажи, как ты относишься к тому, что Пирс так часто уезжает от тебя? — спросила она.

— Даже не знаю, — осторожно начала Хлоя. — Конечно, мне не очень нравится, когда он оставляет меня. Я скучаю по нему, а когда он возвращается домой, радуюсь.

— А куда он уехал сейчас? В Голливуд? Конечно, в наши дни это не кажется далеким путешествием. Помню, когда он в первый раз собрался туда, я и слышать об этом не хотела. Мне тогда представлялось, что это на другом конце света.

— Это было, когда он снимался в фильме «Городские кузины»?

— Нет, дорогая, задолго до этого. Неужели он не рассказывал тебе?

— Нет, — сказала Хлоя, задумавшись, — не рассказывал.

В этот момент она вспомнила их первую встречу в ресторане «Ритц». Она спросила тогда Пирса, был ли он в Голливуде, и ом твердо ответил: «Нет, что ты. Это же профессиональное самоубийство». Почему же он солгал ей по такому пустячному поводу?

— Он всегда неохотно рассказывает об этом, — продолжала Флавия, заметив ее смущение. — Это была неудачная поездка. К тому же тогда он тяжело переживал свой разрыв с Джунивер. Пирс не хотел, чтобы люди знали об этом. Но только не вздумай проболтаться. Глупый мальчик! Я же сказала тебе, что испортила его еще в детстве. А сейчас, дорогая, иди. Уже поздно. Обними за меня Пандору и поцелуй ее. Будь осторожна. Спасибо, что навестила старуху. Это был замечательный день для меня.

Хлоя ехала домой очень медленно, чувствуя себя усталой. Сообщение о том, что Пирс бывал в Голливуде, почему-то расстроило ее. Конечно, это сущий пустяк, но почему же он скрывает от нее некоторые стороны своей жизни?

Глава 19

Флер впервые увидела Пирса Виндзора, когда собиралась спать и включила телевизор, чтобы послушать новости. Ее агентство раскошелилось на цветной телевизор, чтобы она могла смотреть коммерческую рекламу — как свою, так и конкурирующих фирм. Флер, опешив от неожиданности, долго глядела на его красивое холеное лицо, большие глаза, патрицианский нос и великолепно сшитый костюм. На его плечи был небрежно наброшен дорогой плащ, а в руках он держал кожаный саквояж. Флер не могла не признать, что выглядел он великолепно.

Пирс только что прибыл в аэропорт имени Кеннеди и давал интервью журналистам. Хорошо поставленным голосом он говорил о том, что очень рад снова побывать в Нью-Йорке, где собирается поставить свою «Леди».

— Долго ли вы пробудете здесь, мистер Виндзор, и собираетесь ли посмотреть свой спектакль? — спросил один из репортеров.

— Около трех недель, — ответил о", — и, конечно, постараюсь попасть па свой спектакль. Если первоклассные актрисы и танцовщицы пожелают сыграть в моем мюзикле, пожалуйста, свяжитесь со мной, — обратился он к телезрителям.

— А где вас найти, мистер Виндзор?

— В театре, в «Уорвике», где будет ставиться мой спектакль.

— Неужели вы не могли взять с собой Табиту Левин, которая играла Леди в Англии?

— Не мог. — ответил Пирс, выразив надежду на то, что ему удастся найти здесь хорошую актрису на эту роль.

Флер выключила телевизор. Какая чушь, подумала она. У него мания величия. Мысль о том, что она имеет к Пирсу отдаленно родственные отношения, претила Флер. Утешало ее лишь то, что она никогда не встретится с ним. Слава Богу!

— Флер, можно войти?

На пороге стояла Мэри Стейнберг, прижимая к груди маленького ребенка. Она казалась усталой и истощенной.

— Конечно. Кофе?

— Да, с удовольствием. Я все равно не усну сегодня ночью. Это какой-то кошмар. Ну да ладно. Вот письмо для тебя. Я взяла утром почту и случайно захватила его вместе с нашими. Извини, пожалуйста.

— Спасибо, — сказала Флер, открывая конверт. — Я… — Она замолчала, пробежав глазами письмо, и почувствовала, что сердце бешено колотится в груди.

"Голдуотер-Кеньон, Лос-Анджелес Апрель 1968 года

Дорогая Флер!

Хорошие новости! На следующей неделе я прилетаю в Нью-Йорк на пару дней. Надеюсь, что наконец-то мы сможем встретиться с вами. Может, пообедаем где-нибудь? Я прилечу в понедельник и остановлюсь в гостинице «Пьер».

Позвоните мне. С нетерпением жду встречи!

Ваша Роза".

— Боже! — воскликнула флер. — Черт возьми! О Мэри! Господи!

Она написала Розе Шарон на студию «Эм-Джи-Эм», где, по сообщениям газет и журналов, она сейчас снималась. Это случилось сразу после смерти Иоланты и памятного разговора с Джо, который не советовал ей ехать в Лос-Анджелес. Джо, почему-то очень осторожный, все же рассказал Флер о Розе Шарон и о том, что когда-то она была близка с ее отцом.

— Едва ли, Флер, Роза захочет повидаться с тобой, — сказал он тогда.

— Конечно, не захочет, если я не попрошу ее об этом, — ответила ему Флер. — Ты чересчур пессимистичен, Джо, — добавила она и положила трубку.

С тех пор прошло много времени, а ответа на ее письмо так и не последовало. Флер огорчилась, но не слишком удивилась. Глупая, испорченная, эгоистичная сучка, говорила она себе. Конечно, она не станет отвечать какой-то девчонке, о которой никогда не слышала.