Замуж — никогда - Винк Таня Страница 30

— Скоро тринадцать.

— Значит, разница между вами десять лет. А моя сестра старше меня почти на тринадцать. Видишь, у нас с тобой есть что-то общее. — Женщина широко улыбнулась.

— А как зовут вашу сестру?

— Роза.

— Роза? Очень красивое имя. А с кем вы живете?

— С Розой.

— А дети уже взрослые?

— Детей у меня нет.

— И родителей тоже нет? — спросила Аня и тут же поняла, что задала глупый вопрос — у таких стариков родителей не бывает. Хорошо, что про мужа не спросила…

— Ой, они умерли очень давно, я была совсем маленькой. С тех пор Роза мне всех заменяет, и маму, и семью.

— У нее что, тоже никого нет? — Лицо Ани вытянулось.

— Почему же? — удивилась Елена Францевна. — А я? Я ей тоже всех заменяю. А в каком классе ты учишься? — спросила она после короткой паузы.

— В шестом.

Елена Францевна посмотрела на часы:

— Слушай, уже поздно, скоро семь. Пора домой.

— Да, пора, — кивнула Аня.

— Давай я провожу тебя.

— Не надо, — девочка мотнула головой, — я сама дойду. — Аня опустила подбородок на грудь и принялась пощипывать пальцами край скамейки.

— Тогда пошли. — Елена Францевна поднялась на ноги и прижала сумочку к животу.

Аня продолжала ковырять скамейку.

— Ну, ты чего? Идем. — Елена Францевна коснулась рукой Аниного плеча.

Девочка оставила скамейку в покое и нехотя поднялась.

— Иди первая, а я постою, подожду, пока ты мимо кустов пройдешь. И вот еще что: я приглашаю тебя в гости. Приходи обязательно, я после шести часов всегда дома, это я сегодня задержалась. Вот тебе мой телефон. — Елена Францевна достала из сумочки блокнот и ручку, написала номер и вырвала листочек из блокнота. — Звони, мы будем тебя ждать.

Аня взяла бумажку:

— Спасибо… Хорошо, я приду… обязательно.

— А теперь иди домой. Как дойдешь до угла, помаши мне рукой.

Аня миновала кусты, дошла до угла и помахала ладошкой. Елена Францевна тоже ей помахала, а потом сложила руки рупором и крикнула:

— Жду тебя в гости!

Аня тоже сложила ладони рупором:

— Спа-си-бо!

Возвращаясь домой, девочка с лихорадочным волнением думала о том, что незнакомая женщина пригласила ее в гости. Еще о том, что у Елены Францевны доброе лицо, ласковые глаза, а детей нет. Значит, она не вышла замуж. И правильно сделала. Она умная, сразу видно. Надо обязательно к ней сходить. Сестра у нее тоже умная.

Аня шла и гадала, как выглядит сестра Елены Францевны. Интересно, как они живут, эти две сестры? У них, наверное, уютно и красиво. В чем именно это выражается, Аня не знала, но у этих сестер не так, как у нее дома, — потому что там нет скандалов и потому что эти женщины другие, интеллигентные, сразу видно. На Елене Францевне не было золотых украшений, и от этого она нравилась Ане еще больше. Ее мама увешана золотом, как вождь племени мумба-юмба. У нее на работе все женщины носят золотые побрякушки, у одной даже мочки ушей разорваны — на нее однажды напали сзади и сорвали серьги с крупными бриллиантами. Мама как-то предложила Ане проколоть уши, мол, это модно, но девочка отказалась — она не хотела быть как все. У Елены Францевны заштопан чулок, и это тоже нравилось Ане — ее мама никогда ничего не штопает и не зашивает, а просто кидает вещи в шкаф, и потом они там валяются. Да и Аня тоже хороша — одежду редко ремонтирует. Занятная она, Елена Францевна, — в гости ее пригласила!

Аня шумно втянула носом воздух, посмотрела по сторонам и вдруг почувствовала себя так, будто надувается изнутри и становится больше, важнее, будто она уже близкая-преблизкая подруга Елены Францевны и эта близость делает ее лучше и счастливее. Девочка вдруг представила свою новую знакомую в длинном платье с высоким воротником, как у феи из сказки «Золушка», а себя — Золушкой в роскошном белом наряде до пола и в туфельках, не хрустальных, конечно, потому что в них шагу не ступишь, а в таких, как у маминой подруги, жемчужного цвета и на высоких каблуках.

— Я обязательно пойду в гости к Елене Францевне, — сказала Аня ковылявшему мимо нее голубю. Птица взмахнула крыльями, вспорхнула и тут же опустилась на землю, уставившись на девочку одним глазом. — И Женьку с собой возьму, — добавила Аня, и голубь, разогнавшись мелкими шажками, взлетел, оставив в одиночестве девочку, мысленно тоже взлетевшую над землей, над рекой, над мостиком, над всем миром.

Кружась, мечты поднимались все выше и выше, и Аня уже видела себя в комнате с парчовыми шторами, прекрасными диванами, зеркалами и почему-то золоченой посудой. На ней уже другое платье, как у той же маминой подруги, из белого трикотажа, с лаковым поясом на талии. Она сидит за столом, перед ней в вазе виноград и персики. Напротив сидит Елена Францевна, и Ане так хорошо…

В животе у девочки заурчало. Вот и ее дом… Странно, но она не боялась возвращаться. «Если прогонят — я знаю, куда бежать», — с присущим ее возрасту оптимизмом думала Аня, поднимаясь по лестнице.

Мама открыла дверь. Взор мутный, губы едва шевелятся.

— Явилась, ик! — с безразличным видом сказала она, провела пальцами по губам, будто собирала их в пучок — движение это означало, что она только что выпила очередную порцию и немного закусила. — Есть будешь? — Мама смотрела куда-то мимо нее.

Аня ненавидела этот взгляд.

— Потом.

— Как знаешь.

Женька в спальне родителей смотрел мультики на видео. Отчим читал. Увидев Аню, он оторвался от книжки, приподнял очки, ничего не сказал и снова уткнулся в книгу.

Девочка подождала, когда мама выйдет из кухни, выпила чаю с бутербродами и хотела почитать, но вместо этого открыла платяной шкаф и выдвинула нижний ящик — туда она складывала носочки, колготки, рукавички — все, что требовало ремонта.

— Давно пора, — строго сказала Аня и направилась в кухню за коробкой с нитками и иголками.

Она заштопала три пары носочков, так, как ее учила тетя Оля, и пошла в ванную. Разделась, приняла душ, вытерлась полотенцем, взяла расческу, и ее рука замерла в воздухе. Корни волос от уха до уха были кроваво-красными. Аня бросила расческу и принялась раздвигать пальцами пряди. Корни везде были кроваво-красными. Обессиленная, обескураженная, девочка опустилась на край ванны. Это все мама… ее родная… мать… Инна… волосы ей чуть не вырвала. А может, вырвала? Может, они выпадут? Она нащупала проплешину и только хотела взглянуть на нее, как в дверь постучали.

— Аня, ты тут? — спросил отчим.

— Да.

— Выходи, мне в душ надо.

Аня вышла из ванной и направилась к себе в комнату. Легла на диван. Закрыла глаза. Вскоре мать и отчим снова начали ругаться. В общем, все как обычно…

На следующее утро Аня отправилась в школу. Мама сказала, что не пойдет на работу, и вызвала участкового врача. Она часто брала больничный — участковая запросто выписывала ей бюллетень, потому как мама снабжала ее всяким дефицитом. А однажды принесла врачихе отрез темно-зеленого драпа, но той драп не понравился. Мама сказала, что из него надо сшить Ане зимнее пальто. Девочка терпеть не могла драповые пальто и пробормотала, что лучше эту ткань продать, а ей и в старом хорошо, оно клетчатое, легкое. Но мама ее не послушала и потащила в ателье. Кончилось тем, что пальто Ане сшили чересчур большое, не по размеру. Мама устроила скандал, и ей вернули все деньги — и за ткань, и аванс за работу, а виноватой во всем почему-то оказалась Аня. Она тогда выслушала упреки, облегченно вздохнула и с радостью продолжала носить старое пальто.

Вернувшись домой после школы, Аня пообедала, сделала уроки, а в пять часов вечера, когда мама и Женя спали, тихонько вышла на улицу. С бешено колотящимся сердцем девочка прибежала на набережную и остановилась, ожидая, пока мостик опустеет. Люди постепенно разошлись, и Аня подошла к тому месту, где асфальт обрывался невысоким бугорком. Дальше дыра сантиметров десять, в которую была видна серо-ртутная поверхность реки, за ней — широкие, лежащие поперек доски. Быстро подавшись вперед, Аня вцепилась рукой в холодные металлические перила, глотнула воздуха и ступила на доску. Мостик шатался, и было страшновато. Передвигаясь неуверенно, рывками, и глядя под ноги, девочка добралась до середины «кладочек». Передохнула, не отпуская перил, и, стараясь не смотреть вниз, на воду, побрела дальше, а когда до берега оставалось метра три, отпустила перила и побежала с такой скоростью, будто за ней собаки гнались, и остановилась только у светофора.