Саша Грей - Общество Жюльетты Страница 30

Он проталкивает кончик языка глубже, увлажняя слюной ушную раковину. Я снова издаю стон. Мне приятно. От наслаждения кружится голова, тело дрожит в ожидании следующего прикосновения.

Вместо этого он заставляет меня подождать, подталкивая еще глубже в нишу в стене. Здесь темно и здесь нас никто не увидит. Он поднимает меня и усаживает на узкий выступ, тянущийся вдоль стены на уровне талии.

Мои высокие каблуки едва касаются пола. Ноги тщетно пытаются нащупать опору, и, чтобы не упасть лицом вперед, я вынуждена прислониться к стене.

Стена мокрая, словно вся духота и сырость скопились в одном-единственном месте. А еще стена прохладная и скользкая. Я как будто прилипаю к ней. Мне хорошо, потому что внутри я вся горю.

Блондин в коже увлек меня сюда, зная, что здесь я буду уязвима и не смогу сопротивляться. Я чувствую, как в нем нарастает страсть. Он становится смелее, наглее.

Его похоть не знает границ.

Он снова находит мои губы и жадно припадает к ним.

Его руки скользят по моему телу. Одну он запускает в волосы, другую – под рубашку. Он нащупывает бюстгальтер и сквозь чашечку сжимает одну грудь. Его пальцы поглаживают и стискивают сосок.

Я ощущаю стремительный приток крови. Сосок отвердевает и становится таким чувствительным, что я из последних сил сдерживаю себя, чтобы не вскрикнуть от удовольствия. Я задыхаюсь. Из моего горла вырывается надрывный стон. И я возбуждаюсь еще больше.

Он коленом раздвигает мне ноги и вдавливает между ними бедро. Я ощущаю его эрекцию. Поднимаю ногу и подаюсь вперед, чтобы он крепче прижался ко мне.

Я сижу на краю выступа, который больно впивается мне в попку. Но мне все равно, потому что он удерживает меня своим бедром, вжимая его мне между ног. Чтобы не свалиться вниз, я упираюсь ладонями ему в грудь. Мне так приятно, что в любой момент я могу потерять сознание. Я понимаю, что утратила контроль над собой. Понимаю, что нахожусь на грани обморока – от духоты, боли и наслаждения. Внезапно я мысленно вижу себя. Вижу его на мне. Я как будто парю вне собственного тела.

Узел на моей джинсовой рубашке развязан, и она распахнута.

Бюстгальтер расстегнут и свисает с плеч. Груди обнажены и блестят от пота. Розовые соски набухли.

Шорты повисли на одной ноге. Вторая нога заведена за его спину.

Его рука шарит в моих трусиках. Я мокрая и извиваюсь от его прикосновений.

А в следующий миг я прихожу в себя. Наверное – потому что все вокруг расплывчато и размыто. Где-то вдали гулко грохочет музыка. Но я отчетливо слышу, как он произносит:

– Не очень хорошая девочка.

Он что-то мне говорит.

Я не хочу ничего знать о себе. Похоже, он надо мной издевается. Его смех звучит злобно, как пощечина, и я вновь возвращаюсь на грешную землю. Возвращаюсь в свое тело. Я голая, и мне стыдно. Я больше ничего не хочу. Не сейчас, не так.

Поднимаю голову и смотрю ему за плечо. И только сейчас понимаю, что мы не одни.

Я вижу с десяток парней в коже. Когда я говорю «парни в коже», я имею в виду таких, каких снимали в гей-порнофильмах семидесятых.

Красавчики, все как на подбор. Стройные и загорелые. Они столпились у входа в нишу, причем двое или трое даже зашли внутрь. Те, что стоят сзади, вытягивают шеи и толкают друг друга, чтобы получше разглядеть нас. Троица, стоящая ближе всего, немного подались назад, чтобы удержать остальных и сохранить расстояние между ними и нами. Все они раздеты до пояса, брюки расстегнуты, из них под зарослями кудрявых черных волос непристойно свисают мошонки. Большие потные руки поглаживают твердые, грубые члены.

Я растеряна: не могу взять в толк, на кого они мастурбируют – на меня или на него.

– Я не могу, – говорю я и слабо отталкиваю его. – Мне в самом деле нужно идти. – Слышу, как от волнения дрожит мой голос. – Мне нужно найти подругу.

Похоже на команду режиссера «снято!» – эпизод заканчивается. Я испортила им настроение, и все расходятся в поисках новой сцены, которая удовлетворит их больше. Быстро застегиваюсь. Как могу, привожу себя в порядок и молча выскальзываю в коридор.

Торопливо шагаю дальше, чувствуя, что вся дрожу. Испытываю одновременно усталость и возбуждение, пытаюсь понять, что, черт побери, произошло. Какая-то часть меня хотела отдаться ему, но вторая не позволила этого сделать. Я струсила. Так еще бывает, когда летишь на американских горках. Внезапно понимаешь, где ты, а следующий миг удовольствие сменяется страхом.

Теперь я ищу Анну. Мне кажется, будто я иду к главному залу, к барной стойке, но вскоре выясняется, что я движусь в обратном направлении. Анна и впрямь была права, когда сказала, что это место напоминает лабиринт. Все коридоры похожи один на другой. Делаю два-три поворота и понимаю, что заблудилась. Иду в том же направлении, думаю, что вспомню, как выглядел нужный мне коридор, однако становится ясно, что на самом деле ничего не узнаю, все новое. Прихожу к выводу, что мне никогда не выйти отсюда, затем сворачиваю за угол и вижу Анну.

Я не могла ее не найти.

Я в огромном зале, набитом людьми. Они движутся как один, думают как один. Подстегиваемые инстинктом, они бродят по залу, наблюдают друг за другом и трахают друг друга.

На черную стену проецируется фильм. Сама стена размером футов тридцать в высоту и сорок в ширину. В фильме показывают Анну. Это один из роликов с сайта «СОДОМ». По крайней мере, мне кажется, что он взят с сайта, хотя такой клип я не видела. Анна обнажена до пояса, глаза ее завязаны черной футболкой, обмотанной вокруг головы. Но это, вне всяких сомнений, Анна.

Я узнаю ее по длинным, до плеч, светлым волосам, я узнаю ее тело.

Она сидит на скамье, которая представляет собой несколько грубо отесанных досок, наскоро сбитых гвоздями. Скамья вовсе не предназначена для удобства или устойчивости. Руки Анны вытянуты в стороны, в позе распятого Христа, и привязаны к спинке скамьи толстыми веревками. Ее тело связано теми же веревками над и под грудью.

Я не знаю, что происходило до этой сцены, но торс Анны весь красный, как будто ее отстегали кнутом.

Голова безвольно повисла вперед, рот открыт, из его уголка вытекает слюна. Нитка слюны свисает между грудей, где краснеют оставленные кнутом рубцы, такие свежие, что даже мне больно. Грудь Анны часто вздымается и опускается, как будто она пробежала марафон.

Смотрю на Анну на экране и вижу Северину с повязкой на глазах, привязанную к дереву. Понимаю, что это одно и то же. Две роковые блондинки, прикованные к своим желаниям.

Отворачиваюсь и вижу Анну – реальную Анну, – голую, скорчившуюся на помосте перед своим экранным изображением. Она звезда сцены и экрана. Заметила же я Анну не сразу потому, что ее окружила кучка парней. Они пытаются подобраться к ней как можно ближе, как любители автографов, охотящиеся за известной актрисой на крупной кинопремьере.