Его слабость (СИ) - Анина Татьяна Страница 31

– Поздний ужин через двадцать минут, – вещала она, открывая третью дверь от балкона.

****

Меня оставили одну в комнате, которая не клеилась с тем, что было в коридоре. Стиль Хай-Тек. Пол тёмно-серый, стены чёрные, белые занавески на большом окне и двуспальная кровать тоже застелена белым. И в этой монохромной гамме у подножья кровати по периметру, в выемках стен, на гардине сияли фиолетово-белые неоновые огни.

Просто праздник какой-то!

Я немного постояла, рассматривая подсветку, как что-то диковинное. Потом прошла к высоким зеркалам на створках шкафа-купе.

В сумочке лежала складная расчёска. В странном освещении комнаты я казалась себе совсем юной, стройной и полной жизненных планов. Фигура замечательная, как в мои восемнадцать лет, ну может быть в двадцать. Волосы в хорошем состоянии. Всё отлично, мужика рядом не хватает.

Мужа хочу. Лёшку хочу. Так сильно, что низ живота крутит и между ног стонет.

В большом шкафу было пусто, я поставила туда свой чемодан, он как-то сразу затерялся в пустынных глубинах. Не стала вещи распаковывать, меня не покидало чувство, что я скоро проснусь.

Позвонила Лёше. Но телефон был отключён. У них в клинике строгий режим дня. Спит наверно.

Завтра. Я поговорю с ним завтра.

В дверь тихо постучали.

– Да, войдите, – я быстро убрала расчёску в сумочку и посмотрела на вошедшую девушку в длинном чёрном платье. Она сразу нашла выключатель, и комнату осветило ярким холодным светом.

– Привет, – вскрикнула молодая незнакомка и с протянутыми руками посеменила на высоких каблуках ко мне. Повисла на моей шее и стала целовать. – Я Даша, твоя сестра. Мне двадцать лет и тоже ненавижу папу.

Я усмехнулась. Она напоминала мне Варвару своими чёрными восточными глазами и худобой. И при этом одноклассницу Лерку Ложкину, потому что была отчасти дурочкой. Две минуты, а она такого наговорила и про папино больное сердце и про войну сводных братьев, что я оторопело улыбалась, не зная, как это затыкается.

Даша была инфантильной, казалась избалованной. И очень манерной. Она изгибала пальцы, принимала разные позы, растягивала слова и мечтательно закатывала глаза, рассказывая, что папа будет делить между своими отпрысками деньги.

И мимика у неё была богатая. Нижняя губа то закатывалась, то раскатывалась, то подкусывалась. Она фыркала, усмехалась и по-невинному расплывалась в улыбке.

– Ты волосы убери,– она неожиданно стала мои космы профессионально заворачивать. Забрала шпильки из моих рук и через минуту у меня на голове было нечто необычное, похожее на объёмную «ракушку». – К братьям моим не подходи, они злые сегодня. С папой у них давно конфликт. Пойдём.

И она повела меня на семейный ужин.

****

Истрия первой любви моего папочки Бори была более чем смешной. Он влюбился в маленькую чернявую девушку. Думал подобрал Золушку на улице. Уже приготовился оторваться на маленькой. А она оказалась дочерью бандитского авторитета и руководителя местной ОПГ. И кто на ком оторвался было большим вопросом. Женился Боря сразу, как только перед папой-бандитом засветился. Сделал жёнушке любимой двух парней, погодок, а потом делал ноги от тестя, как можно дальше, подав на развод. Женился после уже на матери Артура, которой изменял с моей матерью. А потом ещё изменял с первой женой и струганул на старость лет Дашу. К тому времени папы-бандита уже не было в живых, и Боря хотел восстановить с первой любовью отношения, но она умерла после родов, а вторая жена от горя…

В общем: «я тоже ненавижу папу».

Носит же земля таких мужиков.

Сразу подумала, что хорошо ведь, что я Свину не родила. Бог уберёг.

Мы прошли по старинной части здания, спустились по мраморной лестнице, мимо статуи Артуркиной мамки. Надо было видеть, как отреагировала Даша. Только не пнула статую под округлую попу.

– Если папа скопытиться, эта уродина первой вылетит из моего дома, – по секрету сказала мне Даша.

Она почему-то была уверена, что дом будет принадлежать ей. Ведь она единственный человек, который родился, вырос и живёт в этом доме.

Мы вышли в прихожую или парадную, тут уже не знаю как назвать этот холл. Завернули направо от центрального входа. Раскрыли двустворчатые двери и оказались, как в другом доме.

Снаружи это было полукруглой пристройкой, которую хорошо рассмотреть не получилось. Зато внутри я побывала.

Не хотелось показаться деревенской простушкой, но закрыть рот я не смогла. Это невозможно, потому что зал поражал. Такое не в каком музеи я не видела.

Огромный зал. Две деревянные тёмные лестницы винтами уносились вверх. Каждая из ступеней подсвечивалась мелкими лампочками. И вели лестницы куда непонятно. Потому что над нами была пустота вплоть до третьего этажа, где отсутствовала крыша, а проникал свет звёзд и луны вчерез стеклянный купол.

Купол…

Это завораживало. Впервые видела стеклянный потолок. Стоишь, как под открытым небом. И будь он узкий, как башенка. Но нет! Это был стеклянный потолок куполом.

Пол - сказочный паркет из плиток, что складывались в цветочный орнамент.

Камин в рост человека с полочками сбоку. Диваны огромные, но они терялись в пространстве зала. И кругом окна, за которыми сад и лес.

– Нравится? – спросила Даша.

– Поражает,– тихо ответила я.

– Не стесняйся, у нас такие бизнесмены бывают и то не выдерживают. Папа очень хотел иметь такой зал, его три года назад только закончили отделывать. Ну, выпендрёжник у нас папочка. Мне все знакомые говорят, что он мог бы жить скромнее. А он не мог.

– Скажи мне, – тихо спросила я, взяв Дашу под руку. – А папа у нас из богатой семьи или в нищете пришлось пожить?

– Дед Игнат поднялся в конце восьмидесятых прошлого столетия, – таинственно шептала Даша. – Но папе ничего не оставил. Уехал в Германию. Поэтому у нас папа такой… нервный и не хочет детям что-то оставлять.

– С собой на тот свет заберёт? – строго посмотрела ей в тёмно-карие глаза.

– Соня, ты дура? Как на тот свет можно что-то забрать?

– Это была шутка, Даша, – так же строго продолжила я.

– А-а, – протянула девушка и глубоко задумалась.

Небось, ещё высшее образование получает.

– Прошу к столу, – сказала женщина, что провожала меня в комнату для гостей.

****

*****

Мы с Дашей под ручку двинулись в направлении столовой. И по мере приближения, слышались, увы неаристократичные маты.

Столовая была, как в кино про Англию девятнадцатого века. Длинный стол, укрытый белой скатертью. Строго порции, для каждого участника трапезы и бутылки вина, столовые приборы. Никакой восточной скатерти-самобранки с двенадцатью салатами, изобилием и запасными закусками. Когда даже некуда поставить тарелку, для заглянувшего соседа. Здесь всё чинно и благородно.

Горящий костёр в маленьком камине. Трещала смола на поленьях и этот треск вторил щелчкам на свечах, что теплились в полумраке на высоких подсвечниках, венчающих торжественно-мрачный стол.

Стулья деревянные с высокими спинками. Их было много, больше половины пустовали. Ужин проходил в середине стола. Он был исключительно для детей Бориса Игнатьевича. А нас было пятеро. Две девочки и три мальчика.

Трое от первой жены в разное время, Артур от второй законной жены и я залётная. И, несмотря на весь трагизм и грех моего появления на свет, сводные братья и сестра, воспринимали меня, как нечто среднее, стену, стоящую между ними – враждующими сторонами.

Боря кинул первую жену, ради второй. Второй изменил с девочкой Мариной, стажёркой на его предприятии. Она родила меня. Второй жене изменил с первой, тут же возвращался обратно. Вражда двух жён перекинулась на детей. А я так и осталась… Увлечение никому не принёсшие вреда.