Невеста стального магната - Елена Гром Страница 31

даже не доверяя. Всегда считал себя неуязвимым. Но мне, как человеку мудрому, не хочется так бесцельно растрачивать кадры, — рассказывает он, и я в недоумении хлопаю глазами. Безумно интересно, что он скажет дальше. — Без вас, Нина, Борис потеряет равновесие. Как терял его два года. Это парадоксально, но факт. За это время он заметно сдал на арене бизнеса и только последние месяца набрал обороты. Я это связываю с вами. Боря смог выплатить кредиты за оборудование. Выписать несколько ученых из зарубежья. Он расширился. Магия или звезды, но вы нужны ему. Как удача нужна картежнику. А мне, как вы, наверное, поняли, не нужно, чтобы вы его вдохновляли.

Несмотря ни на что, становится обидно за Бориса. Не может он зависеть от женщины. Только не он.

— Почему бы вам просто не убить меня? — предлагаю я и вздрагиваю, повернув голову на амбала. А то может они только и ждали моего предложения.

— Потому что Борис нужен мне. Но он мне нужен под контролем. А не пытающийся занять мое место. Мне нужно контролировать его завод.

Опять завод. Иногда я думаю, что ему бы следовало взорваться.

— Что в этом комбинате такого, что все жаждут его как бесплатную шлюху?

Старик после паузы заливается крякающим смехом. А потом говорит то, что второй раз за вечер повергает меня в шок.

— Поставки оружия с этого завода составляют примерно пятнадцать процентов мирового сбыта. Вы можете не понимать, но это очень много. И такой объём должен контролироваться.

— Борис же не стреляет, — зачем, зачем я защищаю его. Потому что тебе льстит его одержимость тобою?

— Нет, — усмехается старик. — Борис просто вкладывает оружие в те руки, что нажимают на курок. Людям из стран, где постоянно идут войны. Туда, где он и сам воевал.

Меня колотит от услышанного. Снова вскакиваю, не веря, что это вообще возможно. Я беспокоюсь о семи недолюбовниках. А людей гибнущих — тысячи.

— Почему, — стираю следы неверия и ужаса. — Почему я должна верить вам?

Старик разводит руками, и от его снисходительности меня уже подташнивает.

— Вы едете в Усть-Горск полноправной хозяйкой и скоро станете женой. Сможете сами во всём убедиться.

— А если я расскажу о нашем разговоре Борису? Вы не боитесь?

На это старик, который, поднявшись из кресла, создавал поистине пугающее впечатление, криво усмехается, подойдя ко мне вплотную.

— Не так, как вы боитесь потерять подругу, родителей, сестру…

— Что?

— Вы не ослышались, она жива. И после того, как вы сделаете все как надо, я сам отвезу вас к ней.

Можно ли ему доверять.

— А как вас зовут? — говорю, пока он выходит из квартиры.

— О, не волнуйтесь, дорогая. Мы скоро познакомимся. Очень скоро. Если, конечно, вы не решитесь уехать. Безопасности я вашей не гарантирую, но поступок оценю.

От его «оценю» мороз по коже. Руки сжимаются в кулаки от ненависти к каждому представителю бизнеса, преступности, который пытается меня запугать. Сколько можно?! А самое главное, как мне раз и навсегда исчезнуть из-под этого колпака.

Глава 28

Квартира опустела минуты три назад, а я так и стояла, уперевшись взглядом в дверь. В голове словно пронесся шторм, оставив после себя кучу мусора. Теперь мне предстояло его разобрать. Но чувства разнились. Помимо здорового любопытства, болезненной зависимости возник инстинкт самосохранения. Как тогда, когда в квартире я нашла платок с кровью.

Меня как подкинуло. И сейчас не рвануть на вокзал меня останавливают две вещи. Мне некуда идти. Он меня найдет. Даже на коляске доедет и передавит. И если это знание оставляло лишь отголосок страха, то после предоставленной информации я осознаю это так ясно, как слышу мурчание кота, трущегося о мои ноги. Виктор стал ласков. Неужели чувствует мой раздрай. Неужели хочет помочь?

Опускаюсь на колени, прижимаю его к себе и, закрыв глаза, принимаюсь перебирать образы тех, кто помешал Борису. Тех, кто хоть как-то поучаствовал в моей жизни. Я стала причиной смерти стольких человек, что становится страшно. И я даже подумать не могла… Да, конечно, могла, что уж теперь врать самой себе. Просто не хотела делать из Бориса большее чудовище чем он есть. Кому захочется признаваться в любви к Гитлеру.

— И что мне делать, Виктор? Я знаю, что однажды я избавлюсь от любви к нему. Но только в том случае, если смогу избавиться от него. А значит я должна вернуться. Должна увидеть весь ужас своими глазами. Теперь, если при мне он убьет человека, мои глаза не будут покрыты пеленой романтики, ведь все иллюзии лопнули как мыльный пузырь.

Сколько я так просидела — не знаю. Но телефон начал пиликать.

Я тянусь к нему на автомате.

— Нина, что случилось? — слышу в трубке голос, ставший настолько родным и близким, что становится страшно.

— Ни-ничего, — медленно выбираюсь из прострации, но ответ медленный настолько, что Борис затевает паузу, а потом резкое:

— Не ври мне. Я сейчас приеду.

Куда! Он же еле выжил!

— Нет! Нет! Просто… — простите меня, повара клиники. — Просто отравилась. Рвало.

— Давай бегом в больницу. Нам выезжать вечером. Надо было сразу Ивану звонить. Не двигайся, он тебя заберет.

— Ладно, — только и отвечаю я, чтобы не разрушать легенду, думая, как на таком расстоянии он вообще понял, что со мной что-то произошло.

Трубку ложу и тут же слышу звонок в дверь. А следом она бесцеремонно распахивается.

— Ну и что за представление ты опять устроила.

Нет, нет. Я больше не буду ему отвечать. Никой иронии, никакого флирта. Еще одной смерти я просто не переживу.

— Нина? — садится рядом Иван и отводит влажную прядь волос от лица. От этого мягкого касания хорошо и сладко, но я отвожу его руку и поднимаюсь.

— Просто меня рвало и…

— Тогда почему ты не в обнимку с унитазом.

— Потому что меня рвало, а не рвет. Слышал, в русском языке есть времена? — черт. Зачем? Вот