Поцелуй Однажды: Глава Мафии - Ольга Манилова Страница 31

— Объясни мне, поклянись мне, что ты не отправилась самостоятельно на то поле. Поклянись, что это неправда, Кира, что ты не бросилась в драку, которую Тимур увел от тебя. Пожалуйста, убеди меня, что он не так все понял или ему привиделось.

Последние слова яростной дрожью отскакивают от его губ, прокатываясь по ее коже мурашками.

— У меня не было другого выбора! — возмущается Кира, размахивая руками. — Никого рядом не было, а его избивали! Рома, они…

— Выбора?! Как насчет не лезть на рожон, где не надо, где ты в самой большой опасности! Ты себя в зеркало видела? Тебе в драке делать нечего. Даже с оружием, но хоть было бы оружие, а так… ты… ты… с ума сошла?!

— Я не сумасшедшая, я попыталась помочь. Это мое право, твою мать!

Кира и сама знает насколько опрометчивым был бросок в гущу разборки, и что стоило подумать хорошенько, но важна ложка к обеду! Она сделала как получилось и как посчитала нужным.

— Почему ты позвонила мне так поздно, — дышит Карелин учащенно, останавливаясь перед девушкой боком и смотря прямо перед собой. — Почему ты не взяла свой гребанный телефон, не набрала меня возле машины и не дождалась меня. Отвечай мне.

— Он не работал, — объясняет она через некоторое время.

— Сначала он не работал, а потом заработал, — Карелин снова расхаживает по кабинету, а Кира стоит неподвижно на одном месте. Передвижения его не имеют ни направления, ни цели, ни структуры.

Будто в клетке.

Смотрит себе под ноги очень сосредоточенно.

— Да, — цедит девушка сквозь зубы. — Так оно и было. Экран завис. Я пыталась позвонить тебе десятки раз.

Он кивает несколько раз, и в бессвязной походке появляется пружинистый тик. Словно из грозного тела прорываются совсем другие движения.

— Допрос окончен? — холодно спрашивает она.

Карелин игнорирует предупреждающий вопрос.

— Где он сейчас?

— Кто?

— Твой гребанный телефон. Где он?

— На поле. Там остался. Я не нашла его.

Ноздри у Киры раздуваются от раздражения, что паром затуманивает и до того худо-бедно функционирующий мозг, уставший после калейдоскопа впечатлений.

А он снова кивает несколько раз, продолжая смотреть себе под ноги.

— И ты после этого отцепила Серого, зная, что телефона у тебя нет. Пошла куда-то. Как и пошла на поле.

Ему удается гневно засмеяться над самим собой, ребром ладони обрушиваясь на стену.

— Я не в темнице нахожусь, надеюсь, — зло выплевывает Кира. — И ты был ужасно… ужасно холоден ко мне тогда. Ты не имел права распоряжаться, куда мне идти или не идти!

Карелин подскакивает к девушке в мгновение ока и притягивает за макушку к собственному лицу. Смотрит свысока, но и она умудряется смотреть надменно, хоть и вынуждена запрокидывать голову, чтобы до подбородка дотянуться.

— Холоден. Холоден, блядь. Да я… Кира. Я с ума сошел. Ты понимаешь? Нет, ты не понимаешь, — он касается дыханием приоткрытого рта и поддевает нижнюю губу, как бы прося разрешения.

Кира целует его сама, разозленно и смазано, будто разучилась это делать.

Нестабильные руки сжимают охапкой. И трепыхающееся, податливое нутро в ней предательски радуется. Будто Роман не в состоянии ее отпустить.

Он углубляет поцелуй, со стоном и захватническим напором, но тут же обрывает сам себя и проходится по комнате ломанными линиями.

Кира хмурится, но былого раздражения не чувствует.

— Вот в этом и проблема, — тихо выговаривает он, потирая лоб. — Я иду у тебя на поводу, стоит только… только посмотреть на тебя. Не говоря уже… Нужно было приставить к тебе людей изначально, и нужно было пасти эту работу. Все это должно было быть сделано еще неделю тому назад. А я…

— Да ты вообще не слышишь меня! — возмущается она. — Ты только посмотри…

В безмолвной и бессильной ярости Брус переворачивает стойку с мониторами и медицинским оборудованием, и опрокидывает на них кушетку. Какие-то трубки катятся по плитке, шурша целлофановой оберткой. Многослойный грохот лишает Киру возможности двигаться.

— Ты пошла туда, понимая что там драка, и ты вмешалась в нее, хотя Тимур сделал все, чтобы тебя не задело! — обрушивается на нее гнев задыхающегося, побагровевшего Карелина. — Ты пошла туда с неработающим телефоном, даже не зная будет ли он работать! Ты пошла туда и подставилась, и не подождала меня, и я приезжаю туда, а ты в крови!

Кира смотрит в перевернутые мониторы на полу и треснувшие склянки.

— Подними это, — говорит она бесцветным голосом. — Ты испортил это, а теперь подними.

Взгляд блестящих от запала бешенства очей пронизывает ее невидимым острием — и тянет Рома это острие обратно, вырывая назад его на свободу вместе с ее плотью и кровью.

— Ты разрушил вещи, хотя бы подними что-то.

Не отводя от нее глаз, Роман поднимает кушетку и с протяжным скрежетом возвращает сиденья к стене. Затем подбирает с пола металлопластиковую коробку и разрывает ту окончательно на две части, небрежно откидывая дольки в сторону.

— Годен? Не животное? Или еще мне склеить обратно?

— Было бы неплохо, — холодно отвечает девушка. Пальцами впивается в края платья.

— Ты постоянно влезаешь куда-то, Кира. Ты не в своей весовой категории. Ты бросилась за Петром черт знает куда, к незнакомой шпане, с одним ножом, которым тебя могли и подрезать. Затем ты пошла на прямой конфликт с мерзавцем, зная, что он пускает в ход кулаки. Он чуть не убил тебе. Недели спустя, и ты снова в крови, потому что тебе захотелось побыть героиней. Ты влезаешь и влезаешь, куда не надо, ты не останавливаешься.

От злости у Киры только слезы из глаз чуть ли не брызгают, но титановым усилием она собирает хоть какую-то часть себя в кулак.

Как он может все так перекручивать?

Болью отзывается каждая кровиночка в теле, и по жилам толкаются друг об друга льдинки, — потому что Кира знает, что он говорит правду.

Но он представляет все в самом худшем свете.

Кира знает, что иногда поступала неправильно и глупо и недальновидно.

Но она не могла поступить иначе!

Разве он не понимает?

— Да? — ломающимся голосом защищается она. — Это я влезаю и не останавливаюсь, когда с тобой связалась, да? Что, рациональной