Шалунья - Софи Ларк Страница 31

Хотя должна признать…

Во время обеденного свидания с Рамзесом, когда я увидела, что он возвращается в офис и у него нет времени на секс… я почувствовала тепло, осознав, что он позвал меня туда, чтобы просто увидеться.

Мне нравится проводить с ним время. Я не знаю, как сказать об этом более откровенно. Его разговор зажигает мой мозг, и это лучший секс, который у меня когда-либо был.

Но он не мой парень. И я дура, если думаю, что он когда-нибудь сможет им стать.

Джонсы не любят тебя. Они не могут, потому что пытаются купить тебя. И они пытаются купить тебя, потому что не хотят любить тебя по-настоящему. Это не линия к пункту назначения — это круг, который идет по кругу.

Рамзес снова и снова пытался купить меня с помощью членства в BTC. Он будет продолжать попытки, потому что такова его природа. Он хочет владеть всем, контролировать все и, прежде всего, получать то, что хочет.

Я не акция.

Я игрок.

И самое лучшее для меня — это сохранить список клиентов и продолжать играть в эту игру.

Именно это я говорю себе, когда в очередной раз проверяю телефон, не написал ли Рамзес.

Он использует тебя и выбросит, когда закончит. Так они и поступают.

На следующей неделе мой новый клиент просит меня сопровождать его на какой-нибудь большой больничный праздник. Рамзес пишет мне, чтобы мы встретились в тот же вечер, но я говорю ему, что занята, и вместо этого мы назначаем дату на пятницу.

У Шона, тихого вдовца с седыми волосами и очками в роговой оправе, все идет хорошо, пока мы не заходим в Радужную комнату на Рокфеллер Плаза и не видим развешанные повсюду баннеры:

Детская больница Ленокс Хилл.

А под ними — со вкусом, но хорошо читаемым шрифтом:

Спонсор — компания " Obelisk Investments".

Я дико оглядываюсь в поисках Рамзеса. Не так уж много времени требуется, чтобы обыскать комнату для чего-то столь масштабного. Когда я вижу, что его там нет, я снова позволяю себе вздохнуть и понимаю, что он, вероятно, не посещает все мероприятия, которые спонсирует его компания.

— Что-то не так? — говорит Шон.

— Нет. — Я беру бокал шампанского и отпиваю глоток. — Все идеально.

Шон ведет меня к своему столику в самом начале зала. Он знакомит меня с нашими соседями по столу, и мы болтаем до тех пор, пока не зажигается свет и не начинаются выступления.

Первый докладчик — Том Брюэр. У меня большая позиция в его биотехнологической компании, но он не говорит ничего полезного, просто излагает все то же жаргонное дерьмо, что и в пресс-релизе.

Я уже, наверное, посетила сотню подобных мероприятий. А может, и больше. Я вспоминаю бесконечную череду почти таких же вечеров — роллы на столе, крошечные шарики масла, ледяная вода, красное или белое вино. Видеоэкраны над сценой, слайд-шоу, награды, аплодисменты, вежливые разговоры, переходящие в менее вежливые по мере того, как выпивка овладевает вами.

Сколько людей я встретила, которых больше никогда не увижу?

Сколько раз я рассказывала о своей ерунде — фальшивых именах, фальшивых карьерах, фальшивых историях о том, как мы познакомились…

Шон попросил меня притвориться, что я администратор больницы из северной части штата. Обычно притворяться, что работаешь в той же сфере, что и люди, которым ты врешь, — плохая идея, но я встречалась с таким количеством врачей, что, наверное, могла бы удалить аппендицит.

Парень по другую сторону от меня — представитель фармацевтической компании, что просто золото для получения информации о лекарствах, которые еще не выпущены. Я воспользуюсь шансом поджарить его в следующий раз, когда Шон зайдет в туалет.

Это не займет много времени — он уже выпил три бокала шардоне и подает сигнал серверу на четвертый.

— Ты сегодня такая красивая, — говорит он, положив руку мне на запястье. — Женевьева носила платье такого же цвета.

Женевьева была женой Шона. Она погибла, ныряя с аквалангом на Мальдивах.

— У вас с ней, должно быть, столько счастливых воспоминаний.

Глаза Шона затуманились. — Она была ангелом на земле. Мы вместе катались на лыжах в Аспене. Она…

Я слушаю поток рассказов Шона, кивая, улыбаясь и комментируя во всех нужных местах. Работа в эскорте — это 30 % секса, 10 % личного стилиста, 20 % составления компании людям на мероприятиях, которые они не хотят посещать, и остальное — психотерапевт по вызову.

Где-то в районе филе подошвы Шон сжимает мою руку и влажно шепчет мне на ухо: — Прости, что я говорю бессвязно. Я немного нервничаю. Это мой первый раз с тех пор, как… как…

О, черт.

Вдовцы всегда плачут в первый раз. Если только они не ненавидели свою жену. Даже тогда они иногда рыдают.

— Ты молодец. — Я сжимаю плечо Шона. — Мне нужно сбегать в дамскую комнату.

Я долго сижу в кабинке, просто сижу. Спрашиваю себя, почему каждая минута этого вечера кажется такой чертовски длинной. Это скучно, конечно, но такие вещи всегда скучны.

С Шоном все в порядке, он достаточно милый. Почему же мысль о том, чтобы пойти с ним домой, вселяет в меня ужас?

Я едва успеваю сделать два шага из ванной, руки еще влажные, как натыкаюсь на широкую и очень знакомую спину. Рамзес поворачивается, так же удивленно глядя на меня.

— Блейк, что ты здесь делаешь?

— Подслушиваю Брюера, — язвительно отвечаю я, выдавая первое, что приходит мне в голову.

Рамзес не улыбается. Он сканирует комнату, пытаясь понять, с кем я здесь на самом деле.

— Значит, ты действительно это сделала, — рычит он.

— Я же говорила, что сделаю.

Выражение лица Рамзеса мрачное, челюсть сжата.

Я кладу руку ему на плечо.

— Рамзес, я…

Шон прерывает меня, осторожно приближаясь.

— Блейк… ты так долго… я волновался…

— Прости, — говорю я. — Я встретила друга. Ты знаешь…

Я поворачиваюсь, чтобы представить их, но Рамзес уже ушел.

На следующее утро я проснулась с жутким похмельем.

После того как Рамзес ушел, я вернулась за столик к Шону и выпила столько бесплатного дерьмового вина, что к тому времени, как убрали тарелки с тирамису, мы оба были совершенно пьяны.

Шон пьяно признался, что врал дочерям о том, что драгоценности его жены почистили, потому что не мог пока смириться с тем, что отдаст их им. Я рассказала ему о том, как случайно откусила кусочек от сэндвича своего