Буду твоей Верой - Ана П. Белинская Страница 34

23

А по утру сказка развеялась, оставив сомнения — а была ли она вообще? Может и не было никакого волшебства? И поцелуя тоже не было?

На тумбочке привычно лежали очки, за окном плюсовая температура размазала грязь по дорогам, кое-где оставив потемневший снег, как напоминание о себе. И только платье, аккуратно сложенное на стуле, ненавязчиво намекало на то, что всё это было. Вот так, сказочная Золушка превратилась обратно в босячку Веру Илюхину.

Невероятно, но факт — я опаздываю! Несусь по рекреации, попутно сдувая с лица распущенные волосы. Никогда! Никогда не приходила в Университет с несобранными в хвост паклями, а тут ни с того ни с сего потратила тридцать минут, чтобы проделать хотя бы минимально приближенные манипуляции к тем, что мне делали в салоне у мамы Киры.

Мне кажется, что я спалила добрую часть своих волос, несколько раз обожгла шею и пальцы, наорала на брата, что тот, как всегда занимает дольше всех ванную, не успела позавтракать — и всё это случилось, пока пыталась выпрямить утюжком свои неукротимые лохмы.

Когда я голодная, я злая!

А еще эти пакли, мешающие и щекочущие мой нос! И два пакета с платьем и ботинками Киры, которые я собираюсь отдать на первой общей лекции.

В аудиторию я залетаю вместе со звонком. Преподаватель по высшей математике порицающе бросает на меня строгий взгляд, но кивает на мое приветствие и ничего больше не говорит.

Вижу Киру, машущую мне со среднего ряда. Пока взбегаю по ступенькам, чувствую на себе заинтересованные взгляды, а еще краем уха улавливаю шипящие перешептывания.

Чего это они все?

Может на меня птица снова нагадила и сейчас на моей голове огромное мерзкое пятно?

— Привет, звезда! — Кира убирает со стула свою сумку-мешок, чтобы я смогла сесть.

— Ага, умирающая, — плюхаюсь на стул. — Привет, Кира.

— Почему это умирающая? — округляет глаза подруга. — Восходящая!

— Потому что я умираю от голода, — смотрю на хихикающих девчонок справа, не сводящих с меня внимания. — Чего это они? У меня что-то на голове? Клумба? — спрашиваю, повернувшись к Кире.

— Да ты что? Не читала свежие сплетни? — хохотнув, спрашивает подруга.

— Где? В Яндекс-новостях?

— В общем чате института экономики, — закатывает глаза Федотова.

— Я даже не знала о его существовании, — достаю тетрадь и ручку. — Я тебе вещи принесла.

— Ага, — но Киру это, по-видимому, мало волнует. — Так вот, — продолжает она с таким блеском в глазах, что даже мне становится интересно, — с воскресенья там только тебя и Бестужева обсуждают!

— В смысле?

— Ой, — пугается Кира, — а у тебя линзы не выпадут, когда ты так делаешь?

Это она намекает на мои расширенные от удивления глаза, да.

И кстати, я снова в линзах, только не в тех, что подобрали мне к образу, а в новых, которые вчера мы купили с мамой.

— Не отвлекайся, Кира, продолжай! — требую я.

— Ну в общем так, — понижает голос Федотова. — В группу кто-то добавил фотографии, где наша местная Дива стоит с открытом ртом и мокрым лицом. После такого неудачного перформанса началось бурное обсуждение, что это, дескать, Бестужев вылил на нее ведро с талым льдом, когда Карина высмеяла твой наряд от зависти, а потом набил рожу Роберту за то, что тот, вроде, как начал к тебе приставать. Ну а в самом конце, перед вашим уходом, Бестужев порезал перочинным ножом шар-сюрприз и угрожал каждому, кто посмеет тебя обидеть. Видать парня накрыло от большой любви! Да что я тебе рассказываю, — Кира достает телефон и открывает группу, — сама посмотри!

«Елки-иголки! Ладушки-оладушки! Укуси меня пчела! Етижи-пассатижи! Ядрен батон!» — это те ругательства, которые я могу себе позволить.

Смотрю на фото Карины, у которой зрачки куда-то закатились, розовые пакли облепили лицо, а рот исказился безобразной баранкой.

Я бы с удовольствием пожала руку фотографу, но боюсь, что в живых его уже нет, а меня, скорее всего, ждет та же участь!

Поворачиваю голову в сторону Дивеевой и Ко и земля, которая и так не стабильна, уходит из-под моих ног: она сжигает меня заживо, обещая всем своим существом неминуемую расправу.

— Вер, так это всё правда? — восхищенно жаждет от меня ответа Федотова. — Ну какие же вы классные! Сейчас вы с Егором самая обсуждаемая пара!

— Кира? Какая пара? — мне хочется заорать на всю аудиторию, но приходится громко шептать. — Это полная нелепица! Всё было совсем не так!

Как можно было такое насочинять?!

Любят же у нас из мухи сделать слона! И как теперь от этого слона избавляться?

Кручу головой по аудитории, в поисках героя-любовника с перочинным ножом, но, по обыкновению, Бестужева не нахожу. Я — то всё воскресенье промучилась, представляя, как будем смотреть друг другу глаза, а он так легко нашел решение — просто не явился на пары!

— Да? — разочарованно спрашивает Кира. — А как?

— На перемене расскажу, — обреченно опускаю плечи и поджимаю губы.

Опускаю голову в тетрадь и собираюсь просидеть так до окончание всех пар, потому что чувствую на себе множество взглядов: заискивающих, удивленных, заинтересованных, восторженных и проклинающих.

Я хотела получить внимание, ввязываясь в эту авантюру, всего лишь одного конкретного человека, а не купаться в скандальной славе.

— Эх! А я тебе говорила, что сразишь на повал своего Бестужева! — гордится Федотова.

Ага, так сразила на убой, что аж, бедный, не пришел.

На следующей паре мы с Кирой прощаемся и расходимся по семинарам. Я чувствую себя неловко, кажется, что каждый прохожий студент тычет