Татьяна Веденская - Не в парнях счастье Страница 35

– Папуля! – радостно восклицаешь ты, подбегая к нему, чтобы обнять его, чтобы прижаться к отцовской груди. Правда, это не совсем удается, так как встать папуля пытается, но не может – его уже штормит, баллов 7–8 по шкале Рихтера, не смотрите, что всего девять тридцать утра. Вторника. Подумаешь! И во вторник бывают шторма.

– Доча, как ж я рад тебя видеть! – с трудом выговаривает он, умильно улыбаясь со своего места в партере.

– Я тоже, папочка, я тоже. А мамочка знает, что ты уже тут как тут? – подозрительно осматриваешь ты окружающий ландшафт.

– Мамочка? Ой, мамочка сейчас так занята, так занята. Все по поликлиникам да по врачам!

– Что, случилось что-то? – беспокоишься ты.

– Да вот, пытается оформить инвалидность, – с горьким, страдальческим видом поясняет отец.

– Да что ты! Инвалидность? Но она же… здорова, как конь в пальто! Что? Не молчи, я все перенесу.

– Да на меня инвалидность она оформляет, – с неохотой поясняет отец. – Чтоб за квартиру, значится, не платить.

– А! – доходит до тебя. – Ну, а что же ты тут сидишь? Нарабатываешь инвалидность?

– Доча! – обижается папа, но тут (мир же тесен) из подъезда выходит твой бывший муж (будь он неладен) Сергей Сосновский и видит тебя, в кругу друзей и близких около стеклотары. А ты, как назло, не при параде, без колец и браслетов, а наоборот, в шортах и майке с пятном под мышкой, потому что жарко невыносимо и уже не хочется одеваться, а хочется только раздеваться. И поливаться водой.

– О, Серега! – восклицает папа, забыв на секундочку, что мы давно в разводе. Сергей отводит глаза, а из подъезда вылетает Катерина – как раз при параде. В легком бежевом платье, с помадой на губах, еще более худая (что, кстати, уже не сказать, чтобы так уж ее красило). И с коляской.

– Сергей, ты завел машину? – громко спрашивает она, скользя по тебе (и папочке) колючим взором.

– Уже иду! – с раздражением отвечает Сергей, а ты не знаешь, куда провалиться. И по-быстрому бежишь со двора, чтобы никого не видеть, не слышать, но настроение уже окончательно и бесповоротно испорчено. И хочется волком выть, но при этом только срываешься на клиентов, скапливаешь очереди около кабинета и хочешь уволиться к чертовой бабушке и переехать жить куда-нибудь на край света. Хоть в Челябинск, в эту чугунную столицу России.

Но иногда все бывает не так. Совсем по-другому. Бывает, что ты встаешь рано-рано, когда солнце еще не начало жарить землю, как картофель фри. И зелень еще не завяла от огненно-раскаленного воздуха, а, напротив, распушилась по газонам, покрытая прохладной росой. И пробки еще стоят где-то в районе МКАДа и не добрались до наших районов. А ты выходишь из подъезда, умытая, причесанная и даже немного подкрашенная (согласно поставленным задачам), в спортивном костюме, купленном буквально на днях, – потому что бежишь на тренировку к Владимиру, он ждет тебя на перекрестке, там, где заканчивается бульвар. Стоит, прислонившись к дереву, и высматривает тебя. И ты проходишь мимо подъезда, а на лавочках у «стекляшки» – никого. Только кот какой-то сидит и вылизывает лапу. И никакой Катерины и тем более Сергея. И папа мирно спит дома, не расстраивает маму. И все просто прекрасно, а Владимир при виде тебя улыбается и отходит от дерева, идет навстречу, на нем свободно сидят длинные зеленоватые шорты с множеством карманов, кроссовки с большой амортизирующей подошвой, специально для длительных пробежек. И футболка-поло с надписью «Manchester» на спине. Ноги длинные, а из-за шорт кажутся еще длиннее, а глаза зеленее. Красивый мужчина, как ни крути.

– Диана?

– Владимир? – в тон ему отвечаешь ты. – Привет, как дела?

– Отлично. Вот думаю, куда пойти. Может, к реке? Можно там зарядку сделать.

– Прекрасная идея! – киваешь ты, хотя до реки бежать – не ближний свет, да и дыхалка у тебя еще не справляется с такими нагрузками. Но Владимир кивает, хватает тебя за руку и начинает движение вперед, так что остается только следовать за ним. Иногда он останавливается и дает тебе передохнуть. Ты заваливаешься вперед, скрючившись, и тяжело дышишь, а он просто стоит рядом и ждет – у него с дыханием полный порядок.

– Готова? – спрашивает он через несколько минут.

– Ага! – киваешь ты, с трудом сдерживая желание послать все это к чертовой бабушке. И только мысль, что там, на реке, после того, как Владимир заставит тебя выполнить всю это обязательную программу, – после этого вы сможете искупаться и посидеть, поговорить. Вот именно ради этих минут я продолжала каждое утро вставать и вытаскивать себя из дома вот уже неделю. Или даже больше? Уже почти две недели? Надо же, а я и представить не могла, что выдержу такой марафон больше трех дней. Ну, неспортивный я человек. Я курю, люблю полежать на диване, самая тренированная мышца в моем организме – это язык, которым я могу болтать без умолку пять часов подряд. А у Владимира совсем другая жизнь. Жизнь, которую я силилась понять и не могла.

За то время, что я пробегала с ним по утрам, я узнала, что он много лет живет один, хотя периодически к нему заваливаются какие-то старые институтские друзья. Мне было сложно даже представить, что у него есть друзья. Казалось, что Владимир родился каким-то другим способом типа почкования и сразу после рождения заявил, что, пожалуй, предпочитает жить один. И не нуждается во всей этой ерунде типа грудного вскармливания. Но тем не менее, оказывается, в свое время он окончил иняз, что там же защитил кандидатскую. И у него осталось много друзей. Еще я узнала, что Владимир уже много лет не работает на кого-то постоянно – на какую-то контору или в офисе. У него много заказчиков.

– Я довольно-таки квалифицированный переводчик, так что на хлеб с маслом хватает, – пояснил как-то он, но я теперь уже понимала, что если Владимир говорит, что он «довольно-таки квалифицированный», это значит, что он профи. На сто или даже сто пятьдесят процентов. Он все и всегда старался выполнять на сто или даже сто пятьдесят процентов. В том числе занимаясь со мной.

– А я не слишком-то квалифицированный банковский работник, – смеялась я, сидя на траве на берегу Москвы-реки и глядя на кораблики, проплывающие мимо.

– Да ладно, ты ведь женщина. Женщина не обязана делать карьеру, – утешал он.

– Да? А что обязана делать женщина? – полюбопытствовала я.

– Ну, теоретически… Каждая женщина прежде всего стремится найти подходящую шею и на нее взгромоздиться. И чем удобнее она там расположится, тем почетнее и уважаемее будет.

– Ты смеешься? – переспросила я.

– Нет, отчего же. Я серьезен.

– Но… почему-то я совершенно не хочу ни к кому на шею! – возмутилась я. Все-таки иногда Владимиру удавалось ужасно меня возмутить и разозлить. Вот такими заявлениями.