Саша Грей - Общество Жюльетты Страница 35

Другая пользуется металлической щеткой, какой чистят собак, чтобы причесать тугие локоны у меня между ног. Тонкие металлические стержни царапают мне кожу. Кровь приливает к голове, перед глазами все плывет. Три женщины встали вокруг меня – две по бокам, одна впереди, – закрыв лица огромными веерами из павлиньих перьев. Одна за другой, они по очереди опускают веера, проводят ими по моему телу и поднимают снова.

Сначала одна, затем другая, за ней третья. Опускают, проводят, поднимают. Опускают, проводят, поднимают. Они касаются веерами моих рук, подмышек, грудей, низа живота. Я ощущаю, как чувствительность моей кожи усиливается, я воспринимаю каждое тончайшее волокно, что прикасается к ней, предвкушая каждое последующее прикосновение, словно знаю, на какой участок тела опустится следующий веер.

Веера овладевают моим телом, и все, что я вижу, – это глаза, яркие глаза на концах перьев, голубые, карие, зеленые. Они поглаживают меня, трепещут надо мной, погружая в транс. Они делятся и множатся, их уже тысячи, если не больше, и все они смотрят на меня. Голодные глаза. Они мечтают поглотить меня. И мне тоже этого хочется, как не хотелось ничего другого в жизни.

Раздается звонок. Три женщины мгновенно отступают от меня. Публика в зале затихает. Я вновь ослеплена светом, я плыву навстречу ему в тишине, через пространство, отделяющее желание от бытия.

Передо мной появляется мужчина, встает возле ножек кресла. На мужчине – маска Арлекина. Она закреплена у него на ушах и закрывает все лицо до самого рта, а боковые части завернуты вокруг головы. Маска сделана из чего-то, что похоже на обожженную кожу, из которой вылеплен нос, щеки и глазницы – как будто на лицо надели лицо другого человека.

Его обнаженный торс, широкие плечи и мощные бицепсы четко и красиво прочерчены, как будто высечены из мрамора. Ренессансный идеал мужчины. Мой идеал мужчины. Но мне не видно – как у статуй в Ватикане – признака мужественности, который, как я предполагаю, находится там, где ему полагается быть, ниже моих гениталий, то есть вне поля моего зрения.

Мужчина подходит ко мне и, не говоря ни слова – не поздоровавшись, не представившись, без всяких предварительных ласк, – хватает мою ногу чуть выше щиколотки, слегка отклоняется назад, словно примериваясь, и входит в меня.

Он входит в меня, и публика дружно ахает. Хотя я не вижу причины ее удивления, я чувствую эту причину. Я чувствую, как открываюсь ему навстречу. Я чувствую, как он открывает какую-то часть меня, к которой никто ни разу не прикасался. Как если бы одним решительным толчком он прорвался внутрь и освободил из темницы мое желание. Мне тотчас представился нос корабля, пробивающий дорогу сквозь льды. Я знаю, что это только начало, но меня уже не отпускает вопрос, как далеко я зайду, как много я смогу выдержать, а я хочу получить все сполна. Затем мои мысли отвлекает появление еще одного мужчины. Затем еще и еще одного. Шесть, семь, восемь, девять… Они окружают меня стеной. Все в масках, голые и возбужденные. Позади них пристраиваются все новые и новые.

На сей раз не слышно никакого звонка. К моему телу устремляются мужские руки, они лапают меня за грудь, щупают мои ноги, трогают мой рот, разбрызгивая пот, который собирается у меня на животе. Сила их похоти меня пугает.

Интересно, кто они такие, эти мужчины? Откуда они взялись? Я смотрю на них и представляю, что за масками скрываются мужчины, о которых я часто фантазировала, лежа в постели. Мужчины, что дружески улыбаются мне, когда я прохожу мимо в подъезде, что раздевают меня глазами на улице, что украдкой косятся на меня в вагоне подземки.

Это те самые мужчины, что приходят ко мне в момент, когда я ночью трогаю себя, когда мои сексуальные фантазии расцветают пышным цветком, когда я чувствую самой сокровенной частью своего тела, как они занимаются со мною любовью, и ласкаю собственную грудь, представляя себе их руки. И вот теперь эти руки трогают меня. Это руки всех моих любовников, которых у меня никогда не было, но которых я всегда мечтала иметь. Руки мужчины из квартиры напротив, которые ни разу так и не прикоснулись ко мне.

И когда все это происходит со мной, я не знаю, что он присутствует здесь, сидит в зрительном зале вместе с остальной публикой и наблюдает за мной. Соседа привел друг, который, ощущая его неудовлетворенность, решил подарить ему вечер развлечений. Весьма специфических развлечений в эксклюзивном клубе, куда вхожи только самые богатые клиенты.

Как и все остальные, он тоже в маске, чтобы никто не видел его лица. Первоначальный шок, когда он видит меня, предмет своих желаний, на сцене, вскоре проходит. Его место занимает приятное возбуждение: ведь теперь он может свободно пожирать меня глазами, рассматривая мое тело с близкого расстояния и во всех подробностях, невзирая на возбуждение, которое уже владеет всеми присутствующими в зале.

Он хочет вмешаться и показать себя мне, но его удерживает страх. Страх того, что может произойти, страх, что тем самым он может навлечь на нас обоих ужасные последствия, что нас просто разорвут на клочья. Наконец, он прогоняет эти мысли и вместе с остальной публикой полностью отдается во власть похоти.

Знай я, что в зале сидит кто-то, с кем я знакома, что он смотрит на меня, все было бы иначе. Я бы не покорилась судьбе. Кляп вынут у меня изо рта, веревка, которой стянуты мои руки, ослаблена. Я свободна. Но я не зову на помощь и не пытаюсь бежать. Свобода теперь означает для меня нечто иное. Я голодна. Голодна так же, как глаза в павлиньих перьях, как руки, что бесцеремонно меня лапают.

Я инстинктивно тянусь за чем-то таким, что способно удовлетворить мой голод, заполнить рот, дать работу рукам. Это желание окрашено в такой же пламенеющий красный цвет, что и листья на дубах. И я не имею ничего против, потому что теперь я в гармонии с собственной природой. Я чувствую, что мое тело создано именно для этого. Наконец я способна оторваться от кресла и посмотреть через головы мужчин, которые отталкивают друг друга, чтобы подобраться ко мне, на передние ряды зрительного зала. Я вижу вокруг себя тела, ряд за рядом сидящие группами по двое и по трое, соединенные бедрами и ртами.

Фигуры, что сплелись между собой и движутся, подобно знакам в алфавите страсти. Универсальный язык, который не требует перевода. Похоже, все это из-за меня, – и эта мысль возбуждает меня как ничто другое. Меня привело сюда желание, оно создало этот зал, этих людей. Неожиданно я понимаю, что это такое, обезуметь от похоти.

Именно в этом месте на последней странице обрывался рассказ. Обрывались и мои сны, ночь за ночью, год за годом. Независимо от того, насколько, как мне казалось, я могла изменить историю, я была бессильна создать конец. И я копалась в собственной голове, желая проверить, нет ли там чего-то такого, что я проглядела или забыла с первого раза, когда впервые это услышала. Вдруг я что-то в ней пропустила. И все, что я могла вспомнить, было вот что.