Марина Мареева - Принцесса на бобах Страница 35

— Ладно врать-то, — вздохнула Нина, вспомнив о его Лолите. Все-таки не удержалась, подпустила дегтю в мед его сладостных воспоминаний. — Лиши тебя сейчас твоего капитальца… Удавишься!

— Язва! — Дима покачал головой. — Нет чтобы дать мужику понастольгировать в кайф… Сте-ерва! — добавил он весело. — Нет, графиня, мы никогда с вами не договоримся. Классовые противоречия. Безнадега. Ладно, подброшу вас к воротам замка, хоть вы того и не стоите… Я — отходчивый. Я — великодушный.

— Ку-уда? — Нина открыла дверцу машины. — Налакался — и поехали?! Это — без меня. Благо, почти довез. Тут идти — пол-остановки.

Она вышла из машины, захлопнув за собой дверцу, и зябко поежилась, потом, не оглядываясь, помахала Диме рукой.

Она шла вперед, к дому, и знала, что он медленно едет следом. Провожает. Смотрит на нее. Она знала это — и шла, украдкой поглядывая на свое отражение в черных ночных витринах. Спина, походка, поворот головы… Все должно быть на уровне. Он сейчас на нее смотрит!

Не выдержав, Нина оглянулась. М-да… Поделом тебе, старая курица. Диминой машины и след простыл. Должно быть, свернул в переулок на перекрестке. Идешь тут, плывешь, как пава, несешь себя, как манекенщица на подиуме, а он уехал давно.

Нина подавила вздох, пошла вперед быстрее, с опаской поглядывая по сторонам, — третий час ночи, район заводской, разбойничий.

Шорох шин заставил ее оглянуться. Димина машина вылетела из соседнего переулка и, поравнявшись с Ниной, остановилась.

Нина подошла ближе и охнула чуть слышно, поднеся руку к губам. На крыше машины лежала роза. Роскошная роза на длинном стебле. Темно-красная, свежайшая, будто ее срезали только что.

Нина завороженно смотрела на розу. Где он ее достал? За какие-то полчаса, глухой ночью, здесь, на московской окраине, где и днем-то такого чуда, такой красы оранжерейной не сыщешь?

Дима выбрался из машины и встал возле нее. Он молчал. И Нина молчала. Они стояли друг против друга, их разделяла машина и роза, лежащая на ней.

Нина наконец протянула к ней руку, взяла осторожно и коснулась губами, щекой нежнейших лепестков. Взглянула на Диму.

Дима улыбался. Он был счастлив. Он сиял. Еще бы! Такой трофей, ему опять подфартило сказочно… Сказочно. Вот он на кого похож. Она подумала о том, что он похож сейчас на Ивана-дурака. На сказочного Иванушку, добывшего для своей королевы (Графини! Ну, да разница невеликая…) заветный ларец с каменьями драгоценными и златом.

Он вообще похож на Ивана-дурака. Русоволосый, светлоглазый, с этим носом своим чуть привздернутым, простодушный и хитрованистый, удачливый и прокалывающийся на ерунде, иногда — недалекий, почти туповатый, иногда — умудренный, просекающий самую суть.

— Вот мой дом, — сказала Нина тихо. — Я уже пришла. Поезжай.

— Я не уеду, пока ты в подъезд не войдешь, — ответил Дима. — Ты иди. Я тебя провожу… взглядом…

Позвонила Лара. Снова позвонила. На сей раз она была настроена решительно, по-боевому.

У Димы шло совещание, расширенное, многочасовое. Приехали поставщики из Омска, разговор был первый, трудный, на повышенных тонах.

— Меня нет! — рявкнул Дима.

— Дмитрий Андреич, — шептала секретарша в трубку. — Она умоляет соединить. Говорит — вопрос жизни и смерти.

— Ну, давай. — Дима мысленно чертыхнулся. Кивнул Леве: мол, займи паузу.

— Дима… — Он услышал Ларин ломкий, капризный, с «плывущими», нетвердыми интонациями голосок и сразу понял — пьяна. — Дима… Я лежу в ванне. В теплой водичке. — Она хохотнула коротко, навзрыд. — Бритва — вот она. Очень острая бритва.

Дима покосился на Леву, на поставщиков. Глянул на часы, матерясь про себя, сатанея от бессильной злости… Черт бы побрал этих баб с их истериками, пьяным бредом и суицидальными угрозами!

— Ты там поплещись еще часик-полтора, — сказал он в трубку тихо, стараясь говорить как можно спокойнее. — Бадузанчику себе плесни. У меня совещание. Закончится — приеду.

— Дима. — Плеск воды (похоже, и в самом деле забралась в ванну), взвинченный смех, пауза, частое дыхание. — Дима, у меня очень острая бритва.

— Ладно, — сказал он зло. — Я понял. Буду через полчаса.

Посетители замолчали разом, выжидательно глядя на него.

— Господа, я прошу меня извинить. — Дима поднялся из-за стола и сокрушенно развел руками. — Я вынужден отлучиться. На час, не больше. Лев Евгеньевич, я полагаю, что имеет смысл обсудить детали контракта…

Лева кивал, дежурно и вымученно улыбаясь. Бедный Лева! Если бы он мог сейчас сказать компаньону все, что он думает о нем! О нем, о его бабах, в которых он, Дима, запутался, о делах фирмы, на которые ему, Диме, наплевать…

Но Лева только улыбался, демонстрируя изрядную выдержку. Лева был верный служака, он умел принимать огонь на себя.

Лифт не работал. Дима метнулся вверх по лестнице. Первый этаж, второй, третий… Мелькали лестничные пролеты, он спешил, он задыхался от бега… Устал, взмок. Слишком быстро устал. Вот тебе твои пьянки и бессонные ночи — ты потерял форму. Надо бы заняться собой. Восьмой этаж… Ни фига она с собой не сделает, истеричка… Обычный бабий шантаж.

Дима подошел к Лариной двери, отдуваясь. Протянул руку к кнопке звонка… Дверь никто не открыл. Он позвонил снова. На всякий случай толкнул дверь ногой — ага, открыта!

Он вошел в прихожую.

— Лара!

Тишина. Теперь ему стало страшно. Дверь ванной была приоткрыта — там горел свет. Дима распахнул дверь и вскрикнул.

Лара лежала в ванне, запрокинув голову, привалившись затылком к кафельной стене. Глаза ее были закрыты, лицо не выражало ничего, кроме абсолютного, непроницаемого спокойствия.

Ванна была наполнена до краев. Темно-розовая вода. Темно-розовая.

Дима сдавленно застонал, шагнул к ванне, нагнулся над ней, сжал Ларины голые мокрые плечи…

Она открыла глаза, и Дима инстинктивно отшатнулся.

— Это вино, — сказала Лара, глядя на него в упор. — Красное вино. Одну бутылку я выпила, а другую вылила сюда, — она похлопала ладонью по воде, забрызгав Димин пиджак и белоснежную сорочку, — вместо бадузана.

И она закатилась хмельным смехом, растянувшись в ванне, — маленькая, ладненькая, голенькая…

Дима рывком поднял ее и содрал с крючка махровое банное полотенце. Лара обняла его, прижавшись мокрым скользким тельцем. Он отшвырнул от себя ее руки, она снова заливисто засмеялась. Влажные рыжие пряди, пахнущие вином, прилипли к ее лбу и шее.

Дима завернул ее в полотенце, отнес в комнату, огляделся, потом швырнул на диван, словно тюк.

— В спальню, — сказала Лара. — Отнеси меня в спальню.