Кое-что по секрету - Люси Даймонд Страница 36

– Гм, да, – сказал он, усмехнувшись и проводя рукой по своим темным волосам. – Джон в пабе с парой приятелей. Я просто подумал, что загляну к вам, спрошу, не хочет ли папа к нам присоединиться, только и всего. Папа дома?

– Понятно, – ответила Робин, ни капельки ему не поверив. Она знала, что братья Мортимер в молодости были сердцеедами, и они инстинктивно прикрывали друг друга, это было у них в крови. Они рассказывали ничего не подозревающим обожателям и обожательницам сказки, которые плели, чтобы защитить друг друга. И вот теперь, если только она не ошибается, это происходило с ней. «В самом деле, Стивен?» – хотелось ей спросить его напрямую. Но как она могла это сделать и не выглядеть при этом скандалисткой?

– Да, входи, Гарри в гостиной, – сумела она вымолвить после паузы.

Проводив деверя в дом, Робин ушла в кухню и спряталась там, чтобы не унижаться и не подслушать то, какой предлог Стивен придумал для отца (Не выдавай меня, ладно? Пароль – мама). Она крепко сжала кулаки, очень крепко, еще крепче, гадая, где Джон и что, черт возьми, происходит. Знали ли остальные члены семьи, что затевает ее муж? Жалеют ли ее Мортимеры, исключив из своих рядов и сплотившись против нее?

Нет. Это уже паранойя. Она делает поспешные, ни на чем не основанные выводы. Но она же почувствовала, что Джон отдаляется от нее, движется один в своем собственном направлении, даже не оглянувшись на нее, не позвав ее с собой. Вот так он ускользнул этим вечером из дома, придумав какую-то историю для прикрытия, практически сразу оказавшуюся шитой белыми нитками.

Робин вздрогнула, глядя на сад, где у ограды сгущались тени, а пустые качели раскачивались на ветру. Она вышла замуж за семью Мортимер и радовалась тому, что сможет компенсировать годы, проведенные в роли единственного ребенка, довольная тем, что станет частью этой большой дружелюбной семьи. Вот только… Как оказалось, одинокой себя можно чувствовать и среди толпы. Можно остаться за бортом, если другие решат тебя там оставить.

– Роб? – Стивен сунул голову в кухню, где она стояла у раковины, молчаливая, словно кукла. – Я ухожу. Папа все-таки остается дома, поэтому мне лучше вернуться к парням. Каковы шансы на то, что следующим, чтобы дать папе приют, буду я? – Он улыбался как ни в чем не бывало, но она видела по его улыбке, что ему неловко. Пожалуй, эта улыбка была даже виноватой, потому что было очевидно: Джон встречается с кем-то другим, а вовсе не ждет возвращения Стивена в пабе.

Робин кивнула, не улыбнувшись в ответ. У нее было такое ощущение, словно ее сердце треснуло. Стивен был замечательным деверем, всегда мог рассказать забавную историю, нежным и ироничным, а также отличным дядей для ее детей. Но теперь он был напряженным, ему было некомфортно, как будто Стивен не мог дождаться, когда сможет уйти. «Не впутывайте меня», – вот что говорило его тело. Робин сглотнула. В глубине души ей хотелось устроить ему перекрестный допрос, который он сам умел мастерски проводить. Что ему известно? Что происходит?

– Хорошего тебе вечера, – печально пожелала она наконец. – Передай от меня привет Эдди.

Стивен подошел к ней и импульсивно обнял. Робин вдохнула аромат его роскошного одеколона.

– Спасибо, дорогая, передам. Береги себя, ладно?

Он ушел, Робин закрыла за ним дверь, а в ее голове роились ужасные мысли. «Береги себя», – сказал он, как будто беспокоился о ней. Как будто ей следовало побеспокоиться о себе. Она поморщилась при мысли о том, что Стивен вернется к Эдди и расскажет о новой драме. «Я был в ужасе! – Она представила, как это говорит Стивен. – Что я должен был сказать? И какого черта Джон такое вытворяет, а?»

Металлический смех раздался в тишине дома. Это Гарри включил телевизор в гостиной. Знает ли Гарри о том, что Джон что-то затевает? А Пола? Робин не виделась с золовкой со дня празднования золотой свадьбы, что, если подумать, было странно. Обычно они регулярно встречались за кофе или болтали по телефону. Неужели Пола намеренно держит дистанцию? Робин разволновалась. В конце концов, Джон – брат Полы и Стивена. Она могла не сомневаться, на чьей стороне они будут.

Из гостиной снова донесся смех – ХАХАХАХА, – и Гарри тоже хохотнул. Сердце Робин быстро забилось от тревоги, стоило ей только подумать о том, может ли она с кем-то поговорить о происходящем. С мамой – нет. Робин всегда так восхищалась Мортимерами и говорила о том, как ей нравится быть частью их большой семьи. Признание в том, что эта семья теперь смыкает ряды против нее, стало бы для Робин потерей лица.

О том, из-за чего Джон потерял работу, в университете ей ничего нового уже не скажут. Они выстроят кирпичную стену конфиденциальности, если она попытается раздобыть еще какую-то информацию. Это означало, что ей сможет помочь только Бет Бродвуд, мама из школы, которая первой рассказала ей о том, что Джон потерял работу.

«О боже, – с тоской подумала Робин. – Это будет так унизительно. Мне придется обратиться к другой женщине, с которой я даже не близко знакома, чтобы вымолить у нее хоть какие-то сведения о моем муже. Ну не настолько же у меня отчаянное положение, чтобы опуститься до этого, верно?»

ХАХАХАХАХА, снова заорал телевизор, и Робин тяжело вздохнула в тихом коридоре.

Верно?

Глава четырнадцатая

Банни дошла до последней черты, вот в чем было дело. Она больше не могла это выносить. Именно так она сказала полицейским, когда они пришли к ней в больницу. Два офицера с суровыми лицами, женщина и мужчина, сидели на пластиковых стульях возле ее кровати и задавали вопрос за вопросом.

– Я только хотела, чтобы он перестал, – прорыдала Банни. Ее снова накрыла волна слез, когда она вспомнила, что произошло.

«Дойти до последней черты». Забавное выражение. В представлении Банни это была веревка серого цвета, которой привязывают животное на ферме, чтобы оно не бродило по окрестностям. И это было подходящее сравнение, потому что именно таким был ее брак с Марком Робертсом. Все под его контролем. Она – нервная овца, знавшая свое место, он – хозяин, который держал ее на привязи. Разумеется, поначалу он был очаровательным. «Они всегда такие, – сказала свирепая, но добрая женщина, адвокат, защищавшая ее в суде. – Когда они этого хотят, вот в чем дело».