Кое-что по секрету - Люси Даймонд Страница 37

class="p">Когда они только познакомились, Марк производил впечатление идеального мужчины: харизматичный и веселый, а еще красивый, с мускулистым телом и необыкновенными серыми глазами. Марк был членом местного совета и стал невероятно популярен в регионе после того, как добился пересмотра планов строительства шоссе, которое должно было пройти через лес и школьные спортивные площадки. В те времена Банни носила двенадцатый размер, была уверена в себе и счастлива, всегда над чем-нибудь смеялась.

– Какая милая пара, – говорили о них друзья. – Вы двое созданы друг для друга!

Банни тоже так думала, пока за две недели до свадьбы она не пролетела через всю комнату от удара Марка.

Старая история, старая, как мир, как любила петь ее племянница Хлоя, одержимая мультфильмами Диснея. Марк просил у нее прощения, уверял, что страшно виноват, пока Банни лежала на полу. Голова у нее пульсировала в том месте, где она ударилась о стену. Их глаза встретились в ужасный момент тишины: она была ошеломлена, Марк был в шоке. Казалось, даже комната затаила дыхание. Этого никогда больше не случится, заверил ее Марк, сжимая ее в объятиях. Сможет ли она простить его? Пожалуйста! Может ли она дать ему еще один шанс?

Они должны были пожениться через две недели, все было продумано, заказано, оплачено. Красивое платье цвета слоновой кости висело в гардеробе ее мамы, их подруга Рона планировала испечь необыкновенный торт с меренгами, авиабилеты на Сардинию на медовый месяц уже были распечатаны и хранились в надежном месте вместе с пачкой евро и паспортами. Он был местным героем, хорошим человеком, все так говорили!

Разумеется, ничто из этого не оправдывало того, что она осталась с человеком, который ее ударил, но все вместе определенно сделало свое дело, пока Марк смиренно умолял ее о прощении. Как бы там ни было, она, должно быть, была идиоткой, потому что сказала «да» и простила его. Да, она все еще хотела выйти за него замуж. Да, она даст ему еще один шанс.

Но потом это случилось снова. И еще раз. За год он практически исчерпал все свои шансы, и их обоих уже не так шокировала его склонность к насилию. К этому моменту Банни уже начала заедать стресс едой, загоняя себя в угол, и не знала, как из этого выбраться.

Это продолжалось. Банни становилась все толще и толще. И чем толще она становилась, тем яростнее становился Марк. А ей казалось, что внутри она становится все меньше и меньше, пока не превратилась в ничто, в каплю грязи на полу, не имеющую значения, жалкую и слабую. Она больше не смеялась. Ей трудно стало смотреть в красивое, очаровательное лицо Марка. Его мускулистое тело перестало быть объектом вожделения, она начала его бояться и сжималась в комок при каждом его резком движении.

– Я не хотела этого делать, – прерывисто сказала она офицерам полиции в больнице. Слезы текли по ее распухшим щекам и мочили повязку, державшую ее сломанную челюсть. Вот только – если бы она сказала правду – в тот черный, дикий, жаркий момент она хотела это сделать, когда он ударил ее в лицо с такой силой, что они оба услышали хруст кости и один из ее зубов, блестящий и окровавленный, упал на пол в кухне. Черт возьми, да, она хотела это сделать, потому что схватила кухонный нож с витой красной ручкой и вонзила Марку в бок. Нож назывался «Кухонный дьявол». Банни помнила, как позже подумала, что так можно было назвать и ее саму в тот момент. Кухонный банши, она оскорбляла его в ответ, а ее руки были запятнаны его алой кровью. Она не забыла тот прилив удовлетворения, который испытала при виде шока на лице Марка от того, что она сделала. Вот так. Посмотрим, как тебе это понравится.

– Он продолжал меня бить, – объяснила она полицейским. Голос ее звучал так тихо, что офицер, который записывал ее слова, вынужден был наклониться к ней. – Я подумала, что в этот раз он решил меня убить.

Но хотя бы это у него не вышло. Соседи, должно быть, услышали ее крики, потому что вызвали полицию. Хотя она ничего этого не помнила: ни поездку в «Скорой», ни его арест, ничего. Те шесть недель, которые она оставалась в больнице, ее латали и штопали, а она почти ничего не соображала из-за болеутоляющих, но, по крайней мере, он не мог причинить ей зла. Не мог ударить ее. Эти шесть недель прошли одна за другой, и все это время она думала, взвешивала и приняла несколько решений. Тем временем, пока Банни выздоравливала, вес начал постепенно уходить.

Потом был суд. Марка отправили в тюрьму за нанесение тяжких телесных повреждений, Банни вышла из суда свободной. Свободной от него, свободной, чтобы все начать сначала. Или она так думала. Вот только люди реагировали на нее странно. Местная пресса, всегда обожавшая Марка, как будто встала на его сторону, изображая ее психопаткой и намекая в комментариях, что это ее следовало бы отправить в тюрьму. Друзья с ней не общались, без сомнения, напуганные тем, что она стала размахивающим ножом маньяком из новостей. Даже ее собственная семья отвернулась от нее. Ее мать переживала из-за того, что думали соседи, и не хотела об этом говорить, а ее золовка зашла еще дальше. «Прости, – сказал брат Банни Стюарт, когда та вышла из больницы и накопила силы, чтобы заглянуть к ним, – но Соня не хочет, чтобы ты виделась с Хлоей. Мне очень жаль».

Другая женщина на ее месте от этого бы уже не оправилась. И, честно говоря, Банни приехала домой и долго плакала, сожалея о потере обожаемой девятилетней племянницы с ее блестящими черными волосами и веселым смехом. До этого момента Банни была для Хлои самой любящей тетушкой, всегда готовой вместе с ней устраивать чайные вечеринки для кукол, читать сказки и создавать конструкции из «Лего». У нее сохранилась открытка, которую Хлоя написала ей в один из дней рождения. «Дорогая тетя Рэйч, я люблю тебя», – было написано шаткими неуклюжими буквами. На открытке были изображены два улыбающихся спичечных человечка, держащиеся за руки («Это я и ты»).

В конце концов, когда Банни получила холодный душ со всех сторон, она почувствовала, как в ней неизвестно откуда появилось вызывающее неповиновение. Живший в ней ранее дух воина воскрес. Она не была плохим человеком, что бы они там ни думали. Она заслужила второй шанс… Поэтому Банни собрала свои жалкие пожитки, чтобы начать все сначала где-то