Анна Берсенева - Лучшие годы Риты Страница 37

То, что она перечисляет отца в списке неких досадных обстоятельств, кого-нибудь другого могло бы и покоробить. Но Рита не придавала значения подобным вещам. Может, такой перечень как-то характеризует эту Машу. А может, свидетельствует лишь о ее сиюминутном смятении. Или вовсе ни о чем не свидетельствует.

Рита посмотрела на стену. Эльмира вот-вот вернется.

– Какие у вас часы интересные! – проследив ее взгляд, сказала Маша. – Только стрелки, а время понятно. – И поинтересовалась: – А вы давно его любовница?

Слезы высохли у нее на щеках, в голосе слышался вызов. Но не принимать же его. Еще не хватало выяснять отношения со вздорной девчонкой! Пусть ее отец сам этим занимается.

– Сколько тебе нужно? – спросила Рита.

– Чего – сколько? – не поняла та.

– Денег. Ты сказала, тебе сегодня нужно сдать завучу доверенность и деньги. Доверенности достаточно от матери. Деньги я тебе займу. Потом возьмешь у отца, раз он обещал, и мне вернешь.

Девчонка смотрела исподлобья. Понятно было, что ей хочется сказать что-нибудь дерзкое и выйти с гордым видом. Но так же понятно было и то, что в Голландию на Рождество ей хочется поехать больше, чем показать свой независимый характер.

– Тысячу евро, – нехотя проговорила она.

– Ладно, – кивнула Рита.

И тут же вспомнила, что наличные деньги у нее как раз закончились. То есть евро закончились, да и рублей, пожалуй, в кошельке недостаточно, чтобы их купить.

После того как Рита поняла, что любой банк или все они разом могут рухнуть в любую минуту и предупреждать об этом никого не станут, она закрыла все свои депозиты и стала держать московский запас евро в банковской ячейке, а на карте только рубли для повседневных расходов.

Но эти подробности девчонке знать, конечно, не обязательно.

– Придется тебе пойти со мной, – сказала Рита.

– Зачем? – Та отвлеклась от разглядывания кресла-ладони. – Куда?

– В банк.

С каждой минутой ей все более неприятна становилась эта Маша. И глаза ее цвета темного серебра, и тонкие линии, из которых состояло все ее лицо – само совершенство. Даже то, как она наклоняет голову – точно царевна на портрете Серова, – тоже вызывало у Риты неприязнь.

Что-то в ней чужое, чуждое, в этой девочке.

«А ты ожидала, она вестник счастья? – подумала Рита. – Их не бывает».

– Ладно, пойдемте, – пожала плечами Маша.

Благодарить за готовность ей помочь она не стала. Впрочем, Рита этого от нее и не ожидала. Деньги решила ведь дать не из любви к ней, а только для того, чтобы поскорее от нее избавиться. А за это – какая благодарность?

– Тебе папа сказал, где я живу? – спросила Рита, когда они вышли из подъезда.

– Он мне ничего не говорит. Живет, как… Ладно, неважно. А вас я вычислила. Его айфон запеленговала. Бр-р! – поморщилась Маша. – Еще зима не началась, а уже снег! И к тому же мокрый. Далеко нам идти?

Она свернула волосы кольцом, заколола на затылке и набросила на голову капюшон куртки, свалянной так, что красный цвет постепенно переходил в розовый.

Все это было проделано одним жестом, необыкновенно красивым.

«Мне так никогда не научиться», – почти с завистью подумала Рита.

И тут же вспомнила, как мгновенно, легко Митя снял с нее всю одежду, и поняла, откуда у девочки способность к таким пленительным движениям. Эта мысль не прибавила ей радости.

Ей больно его вспоминать. А еще больнее сознавать, что его нет.

– Тебе идти в банк незачем, – сказала Рита. – Подожди меня вон в том ресторане.

Она показала на вывеску «Тютчевъ» на стене бело-желтого особняка. Называть рестораны именами писателей – неподалеку был еще «Чехов» – казалось ей пошловатым. Но Тютчев ведь действительно бывал в этом доме… И пусть лучше на стене будет написано его имя, чем «Мир еды» или еще какая-нибудь глупость.

– В рестора-ане?.. – с некоторой оторопью протянула Маша.

Понятно было, что в ресторан ей ходить непривычно.

– Закажи себе мороженое или что хочешь, – сказала Рита. – Я приду через полчаса.

Ближайший банк, в котором можно купить евро, находится на Тверской. Там еще и очередь, наверное. Зачем проводить время рядом с человеком, который тебя тяготит? Лучше заплатить за его мороженое.

Девочка скрылась за дверью «Тютчева». Рита позвонила Эльмире, предупредила, что вернется домой через час.

Снегопад длился недолго, и лишь прозрачная дождевая взвесь стояла теперь в воздухе, переливалась в свете фонарей. Сгущались сумерки, сияли, как будущие елочные игрушки, окна домов в Старопименовском, в витрине магазина «Английские интерьеры» на углу была устроена старинная гостиная – столы из орехового дерева, стулья, какие искал Киса Воробьянинов… Ничего не было во всем этом такого, что невозможно было бы не любить. А уж английскую мебель увидишь в любой витрине мира. Но при мысли о том, что всего этого – да чего, чего же?! – в ее жизни может не быть, Рите стало так горько и горестно, что мысль эту она тут же постаралась от себя отогнать.

Очереди в банке не было, и в «Тютчевъ» она вошла минут через пятнадцать.

– Вас ожидают, – сообщил, едва ее увидев, метрдотель.

Вид у него при этом был слегка испуганный. Войдя в зал, Рита поняла, почему.

Горели дрова в камине, отсветы огня скользили по стенам и по бледно-розовой обивке кресел, музыкант тихо наигрывал на рояле. Зал был пуст. И тем заметнее был в этом пустом зале стол, за которым сидела Маша. Он весь был уставлен тарелочками и вазочками – мороженое, пирожные, тирамису, фрукты, какой-то крем, что-то шоколадное…

– Ваша подруга сказала, вы любите сладкое… – пробормотал официант.

В его глазах тоже сквозила опаска: а вдруг девчонка обманула и за все это не заплатят?

– Обожаю, – подтвердила Рита, садясь к столу. – Это все, или ты еще что-нибудь заказала? – поинтересовалась она у Маши.

– Больше ничего. – Та улыбнулась, вероятно со всей наглостью, на которую была способна. – Ну что, принесли деньги?

Бросать деньги на стол Рита не стала. Не обязательно посторонним знать, что девчонка вышла с ними на улицу. Она открыла сумку и переложила деньги оттуда прямо Маше в карман.

– А Тютчев сюда ходил к любовнице, – сообщила та. – Как мой папа к вам. Только у Тютчева она была молодая.

– На экзамене по литературе расскажешь. – Рита закрыла сумку и попросила наблюдающего за ними официанта: – Посчитайте, пожалуйста.

Счет появился мгновенно. Маша молча смотрела, как Рита расплачивается. Девчонка тяготила так, что выдержать с ней еще пять минут было бы просто невыносимо. Всем тяготила: и красотой, и подростковым эпатажем, который взрослому человеку и эпатажем-то не кажется, потому что слишком предсказуем…