Почувствуй (СИ) - Севимли Алейна Страница 37

— А тогда вы обсуждали меня? Я думал, вы были заняты другими разговорами, — на его лице появилась жестокая ухмылка, будто ему не хотелось ни вспоминать это, ни слышать ответ.

— Не увиливай, просто ответь, — к своему удивлению, я даже не вспылила, на душе было так спокойно, и так хотелось узнать истинное лицо этого человека.

Биркан замолчал на мгновение, он размышлял о чем-то, и когда я уже не ждала услышать ответа, он сказал:

— Мне действительно не с кем делиться переживаниями. Я не считаю нужным взваливать на кого-то свои проблемы, у других их тоже хватает.

— Но ты же слушаешь, как твои друзья открывают тебе душу, это ведь нормально, если все носить в себе, далеко не уйдешь.

— Я не знаю, как это объяснить, — его лоб нахмурился, ему и сейчас тяжело говорить со мной. — Будто кроме меня этого никто не поймет, не примет меня, что если я не такой, каким они привыкли меня считать?

— Разве тебе легче от того, что люди любят не тебя, а тот образ, который ты выбрал для себя?

— Легче, ведь если они исчезнут, то предадут не меня, а этот образ, и моя душа останется нетронутой.

— И люди действительно уходят от тебя?

— Всякое бывает, это жизнь.

— Так может они уходят, потому что знают, что это всего лишь маска, а значит, ты не доверяешь им?

— Если ушли, значит и не стоило им видеть истинного лица.

— Это тоже верно, внимательные и любящие люди замечают такое, и не пытаются уйти. Например, Джан. Он знает, что ты хочешь казаться другим.

— Да, так и есть, но понимает он только потому, что и сам не так прост, — поспешно ответил Биркан, повернувшись ко мне, он вновь перевел тему, — теперь твоя очередь.

Мы подошли к мосту, пейзаж восхищал. Вымощенная серыми камнями мостовая, и такой же широкий и длинный мост, переправленный через темную воду. По всей улице расставлены деревянные скамейки, рядом стоят торговые палатки с симитами, кумпиром, кёфте и кокоречем. Наслаждаясь запахами горячей пищи, мы поднялись на мост, наблюдая за поднимающейся над водой луной.

— Если ты так хочешь. Тетя и мама… — последнее слово далось мне с трудом, его я произносила ещё реже, чем слово «папа». — Росли в приюте, не знаю, что было с их родителями, но так уж сложилось. Тетя всегда мечтала быть модельером. Училась шить и всё время посвящала этому. Когда ей исполнилось шестнадцать, она сбежала, непонятно какими путями, этого она мне так и не поведала, оказалась в Турции. Не зная языка, она пыталась приспособиться, с годами всё пришло, и работа, и знания. Лет через десять она пригласила младшую сестру погостить к себе. Отец тогда работал столяром, и всё у него в жизни было хорошо, пока там не появилась мама. Они встретились на улице, и он сразу влюбился в неё, с первого взгляда. Всё закрутилось довольно быстро, он ради неё выучил русский язык, бросил хорошую должность, продал дом, и остальное имущество и уехал с избранницей. Оставаться тут мама не хотела, не желала привыкать и учиться чему-то. Так они поженились, родилась я, и через несколько лет мама исчезла. И с тех пор я не знаю ничего.

— Она ушла к другому мужчине?

— Не знаю, даже не могу сказать точно, что она именно ушла, а не умерла. Никто не давал мне точного ответа. Хотя зачем лгать? Если бросила, значит, бросила, если умерла, то умерла. Знаешь, если бы они сказали, что она мертва, мне было бы легче, и я перестала бы ненавидеть мертвого человека. Так же и перестала бы думать о причине, по которой меня оставили. А когда ты не знаешь этого, не знаешь точно, почему ты стал не нужен, то начинаешь во всем видеть ответы и ненавидеть себя абсолютно за всё. Думать… — мой голос сорвался, я чувствовала, как глаза режут, а значит, подступают слезы. — Думать, за какие твои черты тебя оставят в следующий раз, и понимать, что никогда не докопаешься до истины, поэтому не подпустишь к себе никого, чтобы в очередной раз не разочаровываться в себе.

И всё-таки я не выдержала, я разрыдалась прямо на этом красивом мосту, открывающем вид на черную, в ночи, воду. Я развернулась к собеседнику спиной, спрятала лицо в ладонях, будто это могло как-то скрыть эмоции, но истеричные всхлипы никуда не исчезли.

Неожиданно я ощутила приблизившегося ко мне Биркана, и то, как он осторожно захватил меня в свои объятия, пытаясь уложить мою голову на свое плечо.

Мне вдруг стало легче, ощущая, как я могу на кого-то положиться, и от этого нового чувства я разрыдалась ещё сильнее, за это, как и за весь разговор и последовавшее за ним на мостовой мне было стыдно, поэтому следующие несколько дней я решила как можно меньше показываться перед Бирканом.

Мы вернулись домой, едва зашли в дверь, с лестницы на шею Биркана прыгнула Фериде.

— Братик, я не могу заснуть, — пожаловалась девочка.

— Конечно, я ведь не читал тебе сказку на ночь.

— Давно уже не читал, — укорила его сестрица.

— Мы поздно возвращались, ты уже спала.

Я почувствовала взыгравшую совесть, это ведь из-за меня и моих проблем Биркану не остается времени на Фериде, все прошлые дни он был занят мной.

— Пообещай, прочитаешь завтра.

— А сегодня не хочешь?

— Сегодня Кадер прочитает мне, — девочка обернулась ко мне и улыбнулась, я улыбнулась в ответ и подмигнула ей.

— Ах вот как, ты, значит, мне замену нашла, — шутливо обиделся Биркан.

— Нет, но сегодня я хочу посидеть с Кадер.

Желание маленькой госпожи было исполнено, я по самую шею укрыла её синим одеялом, с изображением луны и звезд, и присела рядом, взяв в руки желтый талмуд со сказками.

Мы долго выбирали нужное чтиво и остановились на Златовласке, когда я собиралась уходить, поцеловав девочку в лоб, и потянувшись к настенному светильнику, Фериде остановила меня, схватив меня за большой палец:- Кадер, ты ведь не уйдешь? — Сонно и жалостливо проговорила малышка, нахмурив свои светлые бровки.

— Куда, милая? — Я не удержалась и нежно погладила её по лбу, убирая с глаз растрепавшиеся волосы.

— От нас. Вдруг ты уедешь навсегда, я тогда буду скучать. И Биркан, — последнее имя девочка добавила так, будто это точно вынудит меня остаться.

Я улыбнулась, а в душе у меня разлилось приятное чувство нежности, но в то же время я понимала, в скором времени я оставлю Фериде, и нет ничего хорошего, чтобы она привыкла ко мне.

— Что ты, — поспешила успокоить её я. — Я буду навещать тебя, мы будем гулять и есть мороженное, — девочка продолжала хмуриться, поэтому я шутливо добавила, — И за брата своего не переживай, уж он то обрадуется моего уходу.

— Не правда, — обиженно протянула девочка. — Если бы он не хотел тебя видеть, то не привел бы тебя сюда. И ты ведь часто его обижаешь, я вижу по его печальным глазам, но он тебя всегда прощает. А значит, не хочет, чтобы ты ушла, тогда он будет грустить ещё сильнее. Пожалуйста, Кадер, не уходи.

Фериде обняла мою руку, прижимаясь к ней всем телом, а мне захотелось плакать. Как она успела привязаться ко мне? Или детям не нужно много времени на это? Ей ведь одиноко, дедушка, и брат целый день на работе, а кроме подготовительных занятий ей и поговорить не с кем, только и цепляется за ноги работающих девушек.

Я дождалась, пока малышка уснет, осторожно высвободила руку, поправила одеяло, погрузившись в раздумья, выключила свет и поднялась к себе.

Помимо дум об участи девочки, и её неожиданной привязанности ко мне, её речи напомнили мне о моем предвзятом отношении к Биркану. За последние дни он открылся с новой стороны, оказавшись не таким плохим человеком, как мне казалось с самого первого взгляда. И сегодня он слушал меня так внимательно, не вмешиваясь, а наоборот, успокаивая, и в его объятиях я впервые за долгое время ощутила себя защищенной.

Но я очень плохо относилась к нему, постоянно стараясь задеть, будто хочу показать, что мне наплевать на него, чтобы он отстал от меня, но я перехожу границы. Человек помогает мне, а я принижаю его достоинство на глазах его младшей сестры.

Я вошла в комнату, Биркан лежал на диване и с недовольным выражением лица читал что-то в телефоне. Я закрыла двери, прислонившись к ней спиной, пару мгновений подбирая слова, суть которых обитала на поверхности, наконец, проговорила: