Синтия Хартвик - Фундамент для сумасшедшего дома Страница 38

Я до конца не понимала, как может измениться положение членов клуба среди друзей и соседей, пока мы не пережили тот «черный четверг». Было четыре тридцать дня, когда Долли, вставая, сказала: «Обвал на бирже или нет, но Боз уже наверняка проголодался и устроит мне скандал». За ней ушли все остальные. Мы с Хэйди остались еще на пару часов оформлять документы и следить за новостями. В семь часов правительство объявило, что мировая экономика выстояла. Значит, клуб опять выиграл.

Мы закрыли офис и тоже пошли по домам. Вернее, я направилась в супермаркет, чтобы купить еды на ужин.

В этом магазине всегда толпился народ. Так было и на этот раз. Передо мной в кассу стояли трое мужчин среднего возраста. По виду они напоминали водителей грузовиков. В руках у них были банки с пивом и упаковки жевательных резинок.

– Слышали, что творится на бирже? – спросил один из них.

– Да. Правда, здорово? Может, эти богатые ублюдки хоть раз в жизни подумают о чем-то более серьезном, чем цвет машины, которую хотят купить, – ответил другой.

– Ты прав, черт возьми. Хотел бы я, чтобы они все потеряли свои денежки. Пачка резинки и сигареты «Мальборо», сынок, – сказал третий.

Кассир, молодой парень, пробил чек и дал ему сдачу, никак не отреагировав на их слова.

Мужчины вышли. Но меня их слова преследовали весь вечер и заставили задуматься.

Глава 35

ЗАВОД ЭЛЕКТРОННОГО ОБОРУДОВАНИЯ

Я думала о разговоре в супермаркете и неделю спустя, когда в Ларксдейле взорвалась бомба.

До 1987 года беда обходила стороной наш город. Наш единственный крупный завод электронного оборудования продолжал работать во многом благодаря семье Халворсен, в руках которой был сосредоточен контрольный пакет акций завода. Эта семья сделала очень многое, чтобы удержать завод на плаву.

Они тратились и на благоустройство города. Я даже знаю, что старый Джейкоб Халворсен вложил все свои личные сбережения в то, чтобы спасти завод от остановки. Часть этих денег пошла на экспериментальную лабораторию, которой руководил Майк Мейтлэнд, муж Мэри. Здесь разрабатывались новые модели электронных кассовых аппаратов и терминалов для кредитных карточек, что составляло основную продукцию завода. Завод никогда не был в лидерах, но благодаря новым разработкам Майка и не сходил с дистанции, в то время как другие промышленные предприятия Среднего Запада одно за другим вылетали из седла.

Но в августе 1987 года Джейкоб Халворсен, последний из сыновей основателя завода, умер от сердечного приступа, который случился прямо на поле для гольфа. Его не успели довезти до госпиталя. Учитывая преклонный возраст и постоянное нервное напряжение последних лет, это никого не удивило.

Единственными наследницами старого Джейкоба были две его дочери. Через двенадцать дней в городе стало известно, что они согласились продать завод какой-то нью-йоркской промышленной корпорации. Говорили, что обе дамы договорились о продаже прямо в день похорон, но, скорее всего, это лишь грязные слухи.

Естественно, никто не собирался взваливать на себя тяжелую ношу по спасению завода, которую тянул старик Джейкоб, спасая город от безработицы и запустения. Обе они впоследствии переехали в Эдинбург.

Так что к концу сентября весь город бурлил, гадая о будущем завода.

В октябре стало известно, что корпорация уже скупила почти две трети промышленных предприятий Среднего Запада, собираясь превратить их в крупную промышленную империю. Наш завод собирались перепрофилировать, уволив при этом одну пятую часть рабочих. В принципе это не так много из двадцати пяти тысяч работающих на заводе, если это не касается одного из пяти ваших родственников, друзей или знакомых.

И это было только началом.

Глава 36

ХОЛОДНОЕ РОЖДЕСТВО

В общем кризисе страны середины восьмидесятых годов пять тысяч человек были каплей в море. Все даже радовались, что уволят немногих.

Пока за неделю до Дня благодарения эти люди действительно не оказались без работы. Думаю, им было не до благодарения в этом году. Члены клуба разрывались от желания помочь и переводили многочисленные анонимные взносы на счета нуждающихся семей, но это тоже было каплей в море.

Во всех остальных семьях нашего городка в этот день, как обычно, прошел традиционный праздничный обед. Затем наступила предрождественская лихорадка. Для многих семей это были довольно грустные дни.

У меня жизнь разделилась на два мира. Один был в Миннеаполисе, где жила Марси и ее друзья, которые сметали в магазинах все в подарок себе и своим друзьям. Другой мир существовал в Ларксдейле, где все было более старомодно, почти в диккенсовском стиле, с украшениями из фольги и самодельными подарками. Во всех витринах появились новые ценники, и многие жители разглядывали их, прикидывая, насколько туже им придется затянуть пояса в этом году.

Мои родители к этому времени находились в самом разгаре холодной войны, которую спровоцировал экономический спад в стране. Мой отец в семейных спорах размахивал, как флагом, своим рабочим происхождением тем горячее, чем труднее ему было удержаться на работе. Моя мать, сбережения которой тем временем росли, предлагала ему в ответ вообще бросить работу, уверяя, что денег благодаря удачно сделанным инвестициям хватит им до конца дней. Иногда, думаю, она была слишком заносчива, что могло вывести из себя даже святого, тем более что на отца даже в спокойном состоянии мать действовала теперь, как красная тряпка на быка. Наивный, он не знал, что мать тщательно скрывает истинные размеры своего богатства из страха совсем его добить.

На Рождество домой приехали мои братья, чтобы принять участие в праздничном обеде, церковной службе и традиционном обмене подарками. Но атмосфера в доме была нервной и печальной, хотя родители старались изо всех сил. Они даже заключили между собой перемирие на дни праздника, но подавленные эмоции только усиливали напряженность в доме. Это было очень холодное Рождество, и мы мерзли, распечатывая подарки, ежились во время позднего ужина и совершенно окоченели, когда провожали братьев в аэропорт.

Лучшим рождественским подарком для меня в тот год стала возможность подключения компьютера к Интернету, чтобы переписываться с Милтоном, моим однокурсником и любимым корреспондентом. Вместо того, чтобы писать друг другу раз в неделю длинные письма, мы теперь при желании могли обмениваться короткими посланиями по электронной почте хоть несколько раз в день.

Милт, который к тому времени сделал блестящую карьеру в своей престижной юридической фирме, приглашал меня на праздники в Нью-Йорк, пообещав оплатить поездку и показать мне город. Но я ответила, что стала жуткой провинциалкой и любой большой город вызывает во мне отвращение. На самом деле я уже давно для себя решила, что Милт устраивает меня именно в таком качестве – остроумного, отзывчивого и невидимого собеседника.