Ты передумаешь (СИ) - Борисова Алёна Страница 38

— Девочки, я сама не знаю как он называется. Я его сама приготовлю. Вы идите пока готовьте остальное.

— Спасибо. — так же несмотря на меня, принимаются за другие блюда.

Никак не могу привыкнуть, что здесь никогда не готовят новогодние салаты, как в Росси.

Захожу в свою комнату, ложусь на кровать и прикрываю глаза. Интересно, закончится когда-нибудь моё сонливое состояние? Я мало того, что сплю до обеда, так ещё и к вечеру успеваю поспать и ложусь не позже десяти, потому что глаза начинают закрываться. В общем, из двадцати четырех часов в сутки, я не сплю, часов пять максимум. И как Анфиса Юрьевна меня может любить? Я ведь как невестка вообще никакая. Сплю, ем и ворчу оставшееся время. Она уже неделю как живет с нами. Её супруг улетел на две недели в командировку, а она к нам. Сказала, что отметит новый год и к себе вернется домой.

Будит меня чьё-то дыхание возле уха.

— Уйди, я хочу спать.

— Время уже поздно, пора вставать.

— Вот именно, уже поздно, зачем вставать уже?

— Дина, через два часа новый год. Просыпайся. — глаза механически открылись и я впилась недовольным взглядом в лицо Давида.

— Почему раньше меня не разбудил?

— Ты шутишь, да? — он засмеялся хриплым голосом, вызывая мурашки по моему телу. — Я к тебе уже боюсь подходить. Бужу не нравится, не бужу тоже не нравится.

— То есть я слишком ворчливая и вредная, да? — Давид медленно встает и пятится к выходу, поднимая руки в примирительном жесте.

— Я этого не говорил, ты сама придумала.

— Ах, я еще и сама себе всё придумываю? — сузила глаза и начала медленно слазить с кровати. Понимаю, что не успею догнать его, поэтому хватаюсь за живот и замираю. Давид тут же подбегает ко мне.

— Что, маленькая? Плохо? Рожаешь? Болит?

— Не болит. — хватаю его за руку и толкаю на кровать. Сама сажусь сверху и начинаю целовать глаза, щеки, губы, подбородок, нос и всё куда только могла попасть.

Давид снова смеется, а я начинаю плакать.

— Дина, ты чего? — он смотрит на меня обеспокоенно, уже без тени улыбки.

— Ты… так сексуально смеешься… — всхлипываю и начинаю плакать ещё громче.

— Да бедная ты моя девочка. — Давид смеется и гладит меня по голове. — Что же творится в твоей светлой головке последнее время?

— Не знаю. Доктор говорит это нормально, что гормоны играют. Ты меня бросишь, да? Ну из-за того, что я много психую и плачу.

— Больше никаких детей, иначе я поседею так. — услышав это начинаю реветь так, что в комнату забежала Анфиса Юрьевна.

— Что случилось, Диночка? — она переводит растерянный взгляд с меня на Давида.

— Он не хочет больше от меня детей. — утыкаюсь в грудь Давида и всхлипываю.

— Я так не говорил, маленькая.

— Давид, перестань мне девочку доводить. У неё просто сейчас гормоны играют, это нормально. Так что терпи.

— Всё нормально мам. Ты иди, мы сейчас тоже выйдем. — Давид, как всегда, выгоняет её с нашей комнаты и начинает меня успокаивать своими поцелуями.

Когда я уже пришла в себя, то Давид тут же сбежал. Пришлось принимать душ самой. Через пол часа я была уже готова. На мне золотистое блестящее платье в пол, волосы собраны в высокий хвост и немного туши.

Выхожу с комнаты и сразу сталкиваюсь с Анфисой Юрьевной.

— Дина, я доделала твой салатик с ананасами. — она замерла. — Бог ты мой, что за красавица нам досталась. Девочка моя, ты как будто принцесса из сказки. Повезло же Давиду с такой красоткой, а мне с невесткой.

— Спасибо. Вы тоже шикарно выглядите.

Дальше всё, как и полагается на новый год. Накрываем стол, усаживаемся, но за минуту до курантов, Давид выводит нас всех на задний двор, прихватив компьютер, где на связи мои родители.

Стоило нам только поставить ноутбук, как в нем забили куранты, а в небе начался салют, который образовал предложение: "Дина, стань моей женой?".

Я повернула голову на Давида, который стоял на одном колене и держал открытой коробочку с кольцом. Слезы снова покатились по щекам и вместо слов, я лишь как болванка покачала головой в знак согласия. Давид надел мне кольцо на палец, подал бокал с соком и мы все вместе чокнулись. Я видела, что обе мамы плакали от счастья вместе со мной и от этого эмоции переполняли ещё сильней.

Чуть позже, когда все немного успокоились, нам позвонили Артур с Машей. Поздравили с новым годом, пожелали кучу всего и я растрепала о предложении.

К сожалению, ребята уехали на свой остров ещё неделю назад и вернуться пока не могли. Но это не мешало нам общаться каждый день и делиться новостями.

Давид что-то расспрашивал у Артура, но что именно я не слышала, потому что полностью погрузилась в воспоминания. Начиная от того, как мы познакомились, до того, как Анджело прострелил грудь Давида. Как сказал врач, еще бы три миллиметра и пуля вошла бы прямо в сердце.

Я помню как он лежал в больнице две недели в коме. Никто не давал гарантию на то, что он выйдет с неё. Были даже предположения, что если он придет в себя, то останется инвалидом. По началу так и вышло. Давид не мог разговаривать почти неделю. Но зная его стойкий характер, его напористость и веру в себя, он не сдался. Постепенно речь к нему вернулась и буквально насильно заставил себя говорить.

Я ни о чем не жалею в своей жизни. И стараюсь не вспоминать то, что мы пережили. Но шрамы на теле моего мужчины, не дают вычеркнуть из головы те воспоминания. Я каждую ночь целую тот шрам, что чудом оказался подальше от сердца.

Давид тоже не может всего забыть, я это чувствую. Фотография Анджело висит в его кабинете. Он любил его как брата и даже после всего что произошло, не держит обиду на него. Похороны прошли без него, но Артур позаботился об этом.

Я тряхнула головой, отгоняя плохие воспоминания. Теперь всё хорошо, мы счастливы и ни за что не расстанемся.

Осталось дело за малым, познакомиться с новым членом нашей семьи.

Эпилог

Море ласкает ступни, солнце греет тело, а ветер развивает волосы. По пляжу бегают двое детей с мужчиной. Мальчик восьми лет и девочка трех лет.

Смотрю на них и не могу отвести взгляд. Они атаковали мужчину, звонко смеясь.

Ложусь на лежак и прикрываю глаза. Пусть резвятся с Давидом, пока я отдыхаю.

— Девушка, можно с вами познакомиться? — хриплый мужской голос звучит рядом со мной, спустя пару минут.

— Почему бы и нет? — не открывая глаз, отвечаю мужчине с приятным голосом.

— А можно вас поцеловать?

— Можно.

— А уединиться с вами?

— Со мной можно всё.

— Я запру тебя дома. — на эти слова я открываю глаза и начинаю смеяться. Давид делает вид, что сердится, но в глазах пляшут смешинки.

Он так изменился за эти восемь лет. И дело не только во внешности. Он изменился изнутри.

Если сравнить его тогда и сейчас, то разница ощущается не маленькая. Он стал добрее относится к людям, большую часть времени проводит с детьми и со мной, и конечно же стал нежнее. Вместо постоянных разъездов по работе, он занимается детьми, поручая всю работу своему заместителю.

Когда он сделал мне предложение, я не раздумывая согласилась, и ни разу не пожалела об этом. Через две недели мы поженились, без пышного празднования. Расписались, отметили в ресторане с близкими людьми и этим были очень довольны.

В середине марта, у нас родился сын, Леон. Роды прошли легко, без осложнений и уже на пятый день нас выписали домой. Давид старался не оставлять меня одну надолго, поэтому быстро нашел себе заместителя. Я была ему за это очень благодарна. Мы стали ещё ближе друг к другу.

Он стал помогать мне во всём, абсолютно во всем. Сам подносил мне ночью Леона, чтоб я его покормила. Сам его купал, переодевал, когда я была занята или отсыпалась после очередной бессонной ночи. Он даже не всех подпускал к сыну.

Сразу после родов, прилетели мои родители, чтоб помогать с малышом. Я была им очень благодарна, за помощь. Давид, как и я уставал, поэтому иногда нас сменяла моя мама. Через три месяца, они вернулись в Россию, а я уже могла справляться с ребенком сама. Ну как сама, с Давидом.