Пенни Винченци - Другая женщина Страница 38

- Лучше я буду спать на полу в соседней комнате.

Их разбудила Джулия Бергин. Она вошла без стука, чем очень удивила Манго: Оливер хоть ей и сын, но все же взрослый мужчина. Она стояла, с удивлением глядя на него. «Как странно, - подумал он, - еще только семь утра, а она уже при параде: накрашена и одета в нарядные брючки и свитер».

- Какого черта ты здесь делаешь? - спросила она с явным раздражением.

- Вчера вечером Оливер плохо себя чувствовал, и мы решили остаться с ним, - сказал, поднимаясь, Манго.

- Что значит плохо себя чувствовал? - спросила Джулия.

В это время из комнаты Оливера вышел Руфус.

- Он вчера много выпил, - сказал он, - и мы решили не оставлять его одного. Ему нужна была наша помощь.

- С чего это он напился? - не унималась Джулия, и Манго, глядя на нее, подумал, как такая очаровательная, элегантная женщина, какой он ее всегда считал, могла вдруг внезапно превратиться в злобное существо с грубым, скрипучим голосом. - Вы тоже пили вместе с ним? - продолжала Джулия. - Я была уверена, что вы вчера уехали к себе в гостиницу.

- Да, так оно и было, - терпеливо ответил Руфус, - но потом Оливер позвонил нам и попросил приехать к нему. Он сказал, что очень нервничает, и попросил составить ему компанию.

- Он мог бы позвонить мне, - сказала Джулия, с ненавистью глядя на Руфуса. - Я никуда не выходила из номера.

- Наверное, он подумал, что вы уже спите. Было очень поздно.

- Уходите! - приказала Джулия. - Я сама позабочусь о нем. Немедленно убирайтесь отсюда, и нечего мне вешать лапшу на уши! Что такого могло случиться, о чем бы я не знала?

- Понятия не имею, - ответил Руфус, не теряя самообладания. - Просто ему было плохо и его тошнило. Вы должны не спускать с него глаз.

- Руфус, - сказала Джулия, и в ее голосе чувствовалось возмущение, - я мать Оливера и забочусь о нем вот уже тридцать два года. Мне вовсе не нужны твои советы, как поступать. - Она прошла в спальню и посмотрела на спящего сына. - Он кажется мне вполне здоровым. Придумайте что-нибудь более правдоподобное. Я уверена, что именно вам захотелось напиться и вы втянули Оливера в свою компанию.

- Вы можете думать все, что хотите, миссис Бергин, - сказал Руфус, оставаясь совершенно спокойным. - Мы беспокоимся за Оливера.

- Я тоже, - последовал ответ. - А теперь - убирайтесь!

Они ушли слишком уставшие, чтобы продолжать этот нелепый разговор.

- Просто какое-то невезение, - сказал Манго, включая зажигание. - Ничего не понимаю.

Пожалуй, даже такое бессмысленное времяпрепровождение, как ожидание гостей, которые явно не приедут, много лучше, чем тот кошмар, который случился ночью. Манго не переставал думать о том, как подействует на Оливера известие об исчезновении Крессиды. Как он поведет себя? Сейчас трудно что-либо предсказать, но одно ясно - впереди их ждут большие неприятности, а он не любил неприятностей, и как только они начинали маячить на горизонте, всегда уходил в сторону. Однако нельзя сказать, что в его жизни не было передряг. Их хватало, и даже очень серьезных, взять хотя бы смерть матери и женитьбу отца сначала на одной ведьме, затем на другой. Слава Богу, у него появилась Саша, недалекая, но очень хорошенькая и веселая, умеющая создавать отцу хорошее настроение, а это для него, Манго, самое главное. До встречи с Сашей отец был очень раздражителен, часто выходил из себя и ко всему цеплялся. Манго нередко задавался вопросом: что могло с ним случиться, что так сказалось на его настроении?

Неприятным бременем для него были и две школы, которые он сменил одну за другой, и особенно вторая, куда он попал по настоянию первой мачехи, но с ее исчезновением вопрос об этой школе отпал. С тех пор жизнь стала более или менее сносной. Ему нравилась школа в Женеве, нравилось учиться в Сорбонне, и он не особенно возражал, когда отец стал приобщать его к бизнесу. Деловая жизнь совершенно не привлекала его, но он видел, что для отца это важно, и стал искать в ней свое место. Он перепробовал многое: был брокером, менеджером супермаркета и гостиницы, поработал даже в химической промышленности, пока не испил всю чашу до дна и не понял, что бизнес не его стихия. Отец злился и ругался, но Манго уже давно привык к этому. Ругань, угроза лишения наследства, когда он влез в карточные долги, значили для него не больше, чем угрозы, которые он слышал в детстве: отлупить его ремнем, лишить праздника на Рождество или день рождения, отослать обратно пони или на всю неделю запереть в комнате. Ни одна из этих угроз никогда не выполнялась: несколько часов спустя отец с виноватым видом приходил к нему в комнату или на конюшню, где он чистил пони, и спрашивал: «Ты раскаиваешься, Манго?» И с глазами, полными слез, которые он научился легко вызывать, Манго отвечал: «Я глубоко раскаиваюсь, папа». Отец давал ему легкий подзатыльник и говорил: «На этот раз я тебя прощаю, но чтобы впредь этого не повторялось. Обещаешь?» Он обнимал отца и отвечал: «Конечно, папа, я больше никогда не сделаю этого». И так до следующего раза - всего лишь угрозы и никакого наказания.

Анализируя прошлое, он стал понимать, почему третья и четвертая жены отца так сильно ненавидели его: отец любил его больше всех на свете, больше своих жен и даже противных маленьких сестер, которых эти жены навязывали на его голову. Сестер Манго звали Карина и Дидо - от жены номер три, и Кристина - от жены номер четыре, которая была особенно противной из-за своего ханжества, прыщавого лица и чрезмерного веса в свои тридцать лет. Манго часто ловил себя на мысли, захочет ли Саша иметь ребенка, что было бы совсем неплохо. Вообще-то Манго любил детей и мечтал, что у него их будет много. Именно мысль о детях беспокоила Манго в его отношениях с Алисой.

- Я люблю твоих детей, - сказал он, лежа с ней голова к голове, гладя ее пушистые светлые волосы, заглядывая в ее ясные голубые глаза с едва заметными лапками вокруг. - Они очень славные. Нет, честно. А как они относятся ко мне?

- О, Манго, - воскликнула она, погладив его по щеке, - конечно, они любят тебя. Ты приносишь им столько счастья. Они любят тебя, как старшего брата.

- Но это не та любовь, какую бы они испытывали к отцу, не так ли?

- Но ведь ты им не отец.

- Когда мы поженимся, я стану им.

- Манго, дорогой, хватит говорить о женитьбе. Это так…

- Что так? - спросил он, вскакивая. - Что так, Алиса? Я не устану повторять, что хочу жениться на тебе.

- Я знаю, что хочешь.

- Ты ведь говоришь, что любишь меня.

- Я люблю тебя, Манго, и очень, но…

- Что «но»? Но не настолько, чтобы выходить за меня замуж? Но я недостоин тебя? Но ты не представляешь меня в качестве мужа?

- Манго, возможно, я слишком люблю тебя, чтобы позволить тебе на себе жениться.